ему зачем там бывать?
Честер пожал плечами:
– Фиг знает.
– И его, что ли, никто не видит?
– Не-а. – Он снова посмотрел на окно. – Только послушай, какой там адский гвалт. Даже не знаю, как с этим соседи мирятся.
Из едва освещенного окна неслась невероятно громкая музыка. Вой и круженье саксофонов и синтезаторов, а еще эта драм-машина, роботом долбящая какой-то механический ритм. Шум в прилегающих домах был наверняка невыносим.
Честер подошел к парадной двери, которая едва держалась на петлях, и заколотил в нее обоими кулаками.
– Так надо, – пояснил он, – иначе не услышат.
Пока мы ждали, чтобы кто-нибудь открыл, я упомянул о деле, что не давало мне покоя.
– Слышь, Честер, если я решу войти в эту банду, то «Фактория Аляски» – им же тогда придется свернуться. У меня не будет времени еще и с ними играть, а без меня они, кажется, не потянут.
– Да, я знаю. Это ничего.
– Но кроме нас двоих, у тебя ж больше нет никого. У тебя доход уполовинится.
– Мне другие деньги придут. А кроме того, что я с вас сейчас имею? Две халтурки в неделю, за десять процентов с полтинника за раз? Я ж тебе уже говорил, в живой музыке денег нет, весь навар в договоре на пластинку, а его с вами, ребята, не подпишут никогда. Ведь так? В смысле, вы когда приличную демку в последний раз записали?
Я пальцами ощупал пленку в кармане – ее мы записали всего на прошлой неделе, ту, что для Мэделин. Но ответил ему лишь:
– И что?
– А вот эта публика, знаешь ли, у них есть потенциал. У них есть образ. Они молодые. – Он снова спустился по ступенькам на улицу и посмотрел на окно. – Ни в какие ворота уже. Эй!
Сложить ладони рупором и покричать тоже не помогло. Наконец от горсти гравия, изо всей силы запущенной в окно, там появилось озадаченное лицо, длинные рыжие волосы болтались за подоконник. Увидев Честера, он улыбнулся:
– Здоро́во!
– Вы нас впустите или нет?
– Извини, Чёс. Нам тут не очень слышно из-за музыки.
– Ну так быстрей давай, а? Тут холод собачий.
Вообще-то мне казалось, что из нас двоих больше замерз я – в старом тоненьком плаще, – а вот Честер, как обычно, смотрелся безукоризненно: перчатки на меху, кожаная куртка, матерчатая кепка, эти его стальные круглые глаза и крепко сбитая фигура – казалось, он готов оторваться на ком угодно. Он поцокал мне языком и оживленно потер руки. Затем дверь изнутри наконец дернули, и человека этого я узнал: Пейсли, только повыше, поугловатее, поземлистее, чем я его запомнил с первого раза.
– Здоров, Чёс, – сказал он. – Заходите.
– Самое время, – произнес Честер, когда мы шагнули внутрь. – Пейсли, это Билл.
– Привет. – Он холодно пожал мне руку.
– Уже виделись, – сказал я. Честер кашлянул, а Пейсли озадачился, поэтому я прибавил: – Коротко, в «Козле». Помнишь?
– Нет, – сказал Пейсли. – Извини.
Мы пробрались по темному коридору,