евро, то совершенно не жалел денег на эту жалкую тень любви. Я так и не смогла понять, какое удовлетворение получает Бекташ от того, что эта вульгарная хищница ругает его по скайпу на незнакомом языке на глазах у всего персонала? Мужская душа, особенно душа мечтательного фараона, – потемки.
Праздник музыки и латинский водоворот
В конце июня, в день летнего солнцестояния, Париж как всегда ликовал, искрился, сиял и бушевал: во Франции проходил столь любимый многими красочный и веселый фестиваль музыки. В этот день музыка звучала со всех сторон – в барах и кафе, в парках и метро, за каждым поворотом, на всех языках мира.
Задорные и пьянящие мотивы – джаз, блюз, свинг, рок, электро, металл и фолк – струились по улицам города, как легкие ручейки, бурлящие реки и клокочущие водопады, накрывая прохожих с головой. Толпа журчала, гудела, гремела и плескалась в этих мелодиях. Музыканты всех возрастов, всех цветов кожи приехали в вечный город, чтобы показать свое мастерство. Все стили, страны и эпохи мешались в кучу на одной улице, и Элла Фицджеральд дружила с фанатами «Ганс энд Роузес», а легкие, как крылья бабочки, мелодии Шопена и Яна Тьерсена – со страстными и надрывными причитаниями Виолетты Парра.
В этот день мы гуляли втроем – я, Шарль и Полина. Захваченные в плен всеобщим восторгом, мы как зачарованные бродили по наводненным туристами улочкам, плавились под раскаленными лучами солнца, ели фруктовое, тающее в руках мороженое и слушали пульсирующий ритм оживленного города. На Монмартре лихорадочно стучали в барабаны, играли старинные бретонские мелодии, от которых что-то замирало в груди, и британские хиты начала шестидесятых. У Эйфелевой башни выступал духовой оркестр, собирая вокруг толпы радостных, кричащих людей. На набережной Сены у собора Парижской Богоматери звучали революционные песни – ребята из Гренобля, одетые как гавроши, пели перед огромной толпой, а за их спиной была натянута знаменитая картина, на которой женщина с обнаженной грудью несла через выстрелы развевающийся французский флаг.
На набережной Сен-Бернар, как обычно, проходили танцевальные вечера – с сальсой, танго, вальсом и румбой. Через каждые десять шагов были площадки со своей музыкой. Танцующие пары беззаботно кружились под жизнерадостные мелодии, зрители одобрительно хлопали в ладоши, а потом, не выдержав, присоединялись к ним. Пока мы задумчиво притопывали в такт зажигательной латиноамериканской музыке, ожидая, когда она захватит нас настолько, что мы с головой окунемся в ее ритмы, Полину пригласил танцевать какой-то красивый латинос – не то бразилец, не то уругваец. Она оглянулась на нас, словно не зная, как поступить, потом, улыбаясь, пошла с ним на танцпол. Ее будто подхватил мощный поток чужой энергии, завертел в своей воронке, закружил, поволок в угодном себе направлении. И ее белое платье кружилось в этом стремительном водовороте, как трепещущий