Один из гостей в задумчивости сказал:
– Мы, англичане, думаем, что знаем, как надо ездить верхом на коне, а этот русский наверное даже не думает об этом, но просто умеет это делать по-настоящему.
Там же в Норвиче на какое то время задержалось ещё несколько интересных русских знатного и даже царского рода, Галицыны, Оболенские, Дубасовы, Пущины, губернатор Костромы Петр Шиловский и бесчисленное множество интеллигентных людей, которые предпочли добровольное изгнание гражданской войне с собственным народом. С ними рядом было необычно как в музее с незнакомыми экспонатами, но всегда интересно. Удивительно, но все эти старые русские ничем не отличались местных англичан ни поведением, ни манерами, разве что в их глазах была какая-то особенная глубина, а за ввалившимися глазными впадинами начинался тоннель в другой мир, в другую жизнь, допустить в которую они могли только таких же как они сами. Их глаза всегда были обращены как бы вовнутрь себя, а их наружный матовый блеск мягко отражал и отводил от себя чужие пронзительные взгляды, как бы те не стремились проникнуть внутрь, в их потаённую область памяти, которая была безмерно глубока и опасна для всех людей неподготовленных к таким переживаниями.
Конечно, они растворились без остатка в размеренной английской провинциальной жизни со временем и с возрастом. Их дети сохранили запоминающиеся и колоритные славянские фамилии, но ничем кроме родительских рассказов не были связаны с той далекой и чужой для них страной. Через двадцать-тридцать лет жизни в Англии они всё ещё были здесь не совсем свои, хотя уже и совсем не чужие.
Даррэл возвращался к себе в поместье только на выходные, обычно в пятницу вечером, если только ему не приходилось задержаться в городе на какой-нибудь ужин, который было никак нельзя пропустить. Он не любил Лондон в пятницу, ему казалось, что люди в городе массово теряют свой разум и манеры, которые с огромным трудом восстанавливают к началу самого тяжелого, первого дня недели. Tолпы людей, постыдно опустив головы и не поднимая глаз, каждый понедельник делали вид, что спешат куда-то на утреннем поезде метро, спрятавшись за либо в газету, либо угрюмо уткнувшись в бумажный стаканчик кофе.
Он тем более не хотел видеть как проходит эта пятница в клубе и оставлял на плечах управляющего решить все возможные последствия этого безумия к моменту своего возвращения, обычно к полудню понедельника.
Даррэл любил длительные прогулки по полям и подлеску, начинавшемуся сразу за калиткой в дальней стене их родового имения. Почти каждую субботу, когда удавалось вернуться из Лондона уже в пятницу, он уходил сразу после завтрака, взяв с собой лишь маленькую походную фляжку с ромом, два сухих бисквита и любимую палку для ходьбы c посеребрённым наконечником в форме головы оленя, которой было очень удобно время от времени счищать со своих сапог комочки прилипшей грязи. Порой он вышагивал по самому большому маршруту по пять-шесть часов и, пройдя десять – двенадцать