продолжаю, с чего начал, – что с тобою доныне случилось то же, что со многими, к которым быть может применен стих Вергилия:
Дух, как твердыня, незыблем; бессильные катятся слезы.
Я мог бы собрать много примеров, но удовольствовался одним, тебе столь знакомым.
И правильно, ибо не нужно было многих примеров, и никакой другой не запечатлелся бы глубже в моей груди, тем более что при всем различии, какое обыкновенно существует между терпящим кораблекрушение и сидящим в безопасной гавани или между счастливым и несчастным, я узнаю среди моих треволнений некоторый след твоего смятения. Оттого каждый раз, когда я читаю твою Исповедь, обуреваемый двумя противоположными чувствами, именно надеждою и страхом, я испытываю – иногда не без слез – такое чувство, будто читаю историю не чужого, а моего собственного странствования. А теперь, после того как я совершенно отказался от желания спорить, продолжай, как найдешь нужным, ибо я готов следовать за тобою, а не идти наперекор.
Не этого я требую; ибо, если, по словам одного великого ученого, «в чрезмерном препирательстве истина тонет», то умеренный спор многих часто приводит к истине. Поэтому не следует, по примеру ленивых и вялых умов, без разбора соглашаться со всем, ни равно с горячностью противиться очевидной истине, что явно свидетельствует о сварливом характере.
Понимаю, и одобряю, и буду пользоваться твоим советом; продолжай.
Итак, признаешь ли ты за истину и за дальнейший шаг вперед высказанную мною мысль о том, что полное сознание своего бедственного положения рождает полную готовность подняться, раз уж хочет лишь тот, кто может?
Я уже решил верить тебе во всем.
Чувствую, что ты и теперь еще что-то скрываешь; скажи откровенно, в чем дело.
Я только дивлюсь, как это я до сих пор не желал того, чего, как мне казалось, я всегда желал единственно.
Ты все еще сомневаешься; но чтобы наконец прекратить этот разговор, я признаю, что ты действительно иногда желал.
Итак, что же?
Не приходит ли тебе на память стих Овидия?
Мало желать: за дело примись, чтоб свершилось желанье.
Понимаю; но мне казалось, что я желал страстно.
Ты ошибался.
Верю.
А для того, чтобы ты верил твердо, допроси сам свою совесть: она наилучший свидетель добродетели, непогрешимый и точный оценщик дел и помышлений; она скажет тебе, что ты никогда не стремился к спасению как следует, но равнодушнее и спокойнее, чем того требовало сознание стольких грозящих опасностей.
Я начинаю, как ты велишь, допрашивать мою совесть.
Что же ты там находишь?
Что ты говоришь правду.
Ты начинаешь просыпаться, значит, мы несколько подвинулись вперед. Твое положение сразу улучшится,