курящих и в двух лестничных маршах от входа.
Молодой человек в спортивном пиджаке возник в дверях зала для курящих, оглядывая столики беглым взглядом. К нему немедленно подбежала официантка:
– Здравствуйте. Вы будете один?
– Меня человек ждет, – бесцветно ответил он и направился вглубь зала.
Тот, кто его ждал, сидел в дальнем углу у окна. Одет он был в костюм классического покроя, неброский, но дорогой. Изящное лицо с утонченными чертами, черные густые волосы, но серебристые виски. Образ дополнял галстук стоимостью восемь сотен баксов и запонки из платины с черным меланитом. Странное сочетание.
На самом деле обладатель спортивного пиджака в разговоре с официанткой покривил душой. Солидный мужчина в дорогом костюме человеком не был.
Он занял столик на двоих, сидел на диване спиной к стене таким образом, что весь зал, и вход, и лестница, и пейзаж за окном были у него как на ладони. Молодому человеку в спортивном пиджаке осталось место напротив, на стуле, спиной к залу.
Он подошел, потянул стул за спинку. Тот скрипнул. Стул оказался тяжелее, чем показалось на первый взгляд. Ножки проехали по кафелю. Обладатель классического костюма оторвался от пейзажа за окном.
Молодой человек сел.
– Двойной капучино, – все тем же бесцветным тоном сделал он заказ подошедшему официанту.
– Десерт?
– Что-нибудь легкое, где много фруктов.
Официант черкнул в блокноте и испарился. Молодой человек пристально посмотрел на мужчину. Тот ответил прямым взглядом, от которого захотелось бы спрятаться даже Святому Духу.
Но молодой человек глаз не отвел. Впрочем, был он не так уж и молод, этот человек в спортивном пиджаке. Скорее относился к тем людям, что, дойдя до какого-то возраста, перестают меняться внешне. И если по первому впечатлению к нему подходило определение «молодой человек», то при ближайшем рассмотрении оно становилось неуместным. А возраст хозяина спортивного пиджака невозможно было определить даже с погрешностью в пять лет. Скорее уж к представителю такой породы людей подходило определение «молодцеватый».
Снова появился официант. На стол с легким стуком опустилась чашка кофе и рюмка коньяка. Между ними возникли тарелочка с куском торта, украшенного фруктами, и блюдце с тонко нарезанным лимоном.
– Что за страсть к заведениям общепита? – подал голос обладатель классического костюма. Мягкий глубокий баритон.
Молодцеватый пожал плечами:
– Удобно. Здесь никого нет. Кроме того, эта сеть кафешек принадлежит человеку. Обычному человеку. Так что у этих стен нет скрытых ушей. Нейтральная полоса. И капучино мне у них нравится.
Обладатель классического костюма недовольно фыркнул и снова отвернулся к окну. За стеклом с легкой тонировкой шумела улица. По другую сторону дороги возвышалось странное архитектурное сооружение с вывеской «Ереван плаза», дальше высился еще более оригинальный образец современной архитектуры, внутри которого затаились вездесущие налоговики. Чуть в стороне от этого безобразия торчала часовня, будто предлагая хозяевам «Ереван плазы» и налоговикам дружно топать замаливать грехи. Но мужчина с серебряными висками и платиновыми запонками смотрел на все это так, словно видел там что-то совсем иное.
– Дрянное место, – выдавил он наконец.
Молодцеватый в спортивном пиджаке передернул плечами:
– Ты пришел, чтобы критиковать мой вкус, Даргри?
Тот, кого назвали Даргри, поморщился и поправил безупречный узел галстука. Это не укрылось от его собеседника.
– Не нервничай, здесь никому нет до тебя дела. Нейтральная полоса.
– Я не верю в нейтральные территории так близко от источника, Стефано.
Даргри поежился, хотя в помещении было жарко. В тонких холеных пальцах возникла коричневая, как мулатка, сигарилла. Щелкнула зажигалка, заплясал нервно огонек, затлел шоколадный кончик сигариллы. Мужчина затянулся и пригубил коньяк.
Обладатель спортивного пиджака между тем налегал на тортик с фруктами. Родители дали ему имя Степан, и итальянское произнесение ему категорически не нравилось. Однако вбить это в голову Даргри не получалось. Тот хоть и был коренным москвичом, выпячивал итальянские нотки при любой возможности. И делал это с тем же рвением, с каким Степан беспокоился о своей русскости.
– Ты знаешь что-нибудь о кровосмешении? – поинтересовался Даргри.
– Что-то знаю, – кивнул Степан и отхлебнул кофе.
– Огородники-любители покупают в магазине перец. Крупный, красивый. Они съедают его, берут семечки и сажают на огороде. Потом это прорастает, и результат вызывает удивление. Где та красота? Где тот невероятный размер и совершенство формы? Сажали семя от большого и красивого, выросло мелкое и убогое.
Даргри глубоко затянулся и выпустил немаленькое облако дыма. Его собеседник прикончил остатки торта и со смаком тянул кофе из чашки.
– Все одноплеменное постепенно вырождается. Но если влить