да Константин…
– Христофор помер, – поправил Гудфаст.
– Костинтин уже был, – одновременно сказал Ингвар.
– То другой Константин, – настаивал Ингивальд. – Один – Романов сын, а другой – Львов сын.
– И оба цари?
– Оба.
– Разом? – уточнял Ингвар с таким видом, будто ему говорили «свиньи летают по небу».
– Разом!
– Йотуна мать!
Но и это было еще не все: Кари припомнил, что в какой-то год застал в Царьграде празднества по поводу возложения царского венца на другого Романа – сына того Христофора, что уже помер! И у того Константина, который сын, тоже был свой сын Роман! Но считать этих Ингвар отказался: давайте-де сейчас и баб их всех, и псов, и кур в грамоту запишем! Царей у них, как опят на колоде, ум сломаешь, пока разберешься!
– Стало быть! Роман, который тесть! – Ингвар поставил перед собой свой серебряный кубок. – Костинтин, который зять! – выхватил у Мистины его кубок и поставил рядом. – Стефан, который сын! – Стефана пришлось изображать поясному ножу. – Костинтин, который сын. – Рядом с ножом легла горбушка от пирога. – Четверо. Все?
– Йотуна мать! – сказали разом несколько человек.
– Стефана с Константином-зятем я бы местами поменял, – посоветовал Аудун. – Они его, Константина, совсем в черном теле держат, хоть он Льва сын, а эти так… налезли на престол, как мураши на жабу дохлую…
Ингвар поменял местами кубок Мистины и поясной нож.
– Тогда ставь зятя на самый конец, – предложил Вефаст. – Пусть уж Роман со своими чадами впереди идет. Я видал, они богу молиться так ходят.
Кубок ушел в конец строя.
– Пиши! – велел Ингвар Стемиду, и тот принялся царапать: Роман, Стефан, Константин… и Константин.
Со вздохом человека, проделавшего тяжелую работу, Ингвар взял со стола горбушку и вцепился в нее зубами.
– Зятю корочун, – хмыкнул Мистина, и гриди вокруг с облегчением заржали. – Чего там дальше-то?
– Дальше, что, стало быть, князь Ингвар желает мир и дружбу утвердить и потому просит на другое лето принять посольство. Чтобы нам, значит, жить в мире, торговать, а все тяжбы разбирать по закону. Но это они потом сами напишут, а нам сейчас только суть надо.
Но и самую суть Стемид писал два дня: обдумывая каждую букву, счищая ножичком неудачные и давая отдых отвыкшим от такой работы пальцам. Когда же его тяжкий труд подошел к концу, оказалось, что запечатать грамоту нечем: свою печать Олег Предславич увез с собой, а у Ингвара никакой не было.
– Вели сделать тебе печать с вашим вороном со стяга, – предложила Эльга. – Будет ровно твой стяг, только маленький.
– Печать-то сделать надо, – согласился Вефаст. – Пусть посмотрят. Но пока их послы твою печать не заверили, им все едино, что есть она, что нет ее…
– Мне не все едино! – отрезал Ингвар. – Велю сделать – и пусть привыкают, что такая печать здесь теперь надолго!
Помня этот разговор, Асмунд не слишком удивился, когда в Мидии турмарх Прокопий