какая разница?.. Алконавт. Пока трезвый, детей клепает. А загудит, по всему городу бегаю. Ищу!
Прошли на кухню, Егор примостился на краешек пластиковой табуретки, с улыбкой взглянул на женщину:
– Сколько мы с тобой не виделись, Маша?
– А сколько не виделись? – хмыкнула та, привалившись плечом к холодильнику. – Как срок тебе дали, так и не виделись.
– Я вспоминал тебя. Часто вспоминал.
– Думаешь, я не вспоминала? Подушки насквозь проревела, ногти о стенку до крови выцарапала.
– На письма перестала отвечать.
– Послушай, Егор! Тебе сразу все рассказать или вперемешку? Сейчас разревусь, распсихуюсь и на детей всю злость выкину. – Маша взяла кухонное полотенце, с силой вытерла увлажнившиеся глаза. – Тебе в тюрьме было невесело, а мне на воле тоже несладко. То мать умерла, то этого козла встретила!.. На улицу раз в месяц нос высовываю, и то с двумя подвесками! Народ шарахается, когда видит. Не женщина – свиноферма.
Она грузно опустилась на вторую табуретку, стала плакать в полотенце горько и с отдачей.
В соседней комнате стали орать и драться дети, Маша резко вскочила, свернула калачом то самое полотенце, ринулась наказывать чад.
– Ах вы, черти полосатые! Как же вы достали меня!
Баринов слышал, как ревели дети, кричала на них мать, лупила полотенцем, топала ногами:
– Когда вы угомонитесь? Когда дадите матери хотя б минуту посидеть спокойно?
Егор поднялся, подошел к окну, стал смотреть во двор – обычный, спокойный, сонный – с подростками на спортплощадке, пенсионерами на скамеечках, с мамами при колясках…
Вернулась Маша, оперлась о гостя полным горячим телом, показала снимок в рамочке:
– Гляди… Это мы с тобой. Как раз хотели пожениться. Правда смешные?
Баринов взял фотографию, стал рассматривать ее.
– Почему смешные? Красивые.
– Красивые. Жаль, что все так вышло.
– А это кто?.. Витька? – ткнул Егор на парня, пристроившегося рядом.
– Витька Липницкий. Твой лепший кореш… Не слыхал, чего с ним?
– Не успел.
– Большо-ой человек стал. Депутат!.. Не был у него еще?
– Говорю ж, не успел.
– Ходила к нему, когда третьего родила, пожевал губами, пошлепал, даже записал в блокноте что-то, и как в домино: пусто-пусто. – Маша забрала фотографию, протерла ее ладонью, поцеловала. – Под матрац прячу, чтоб муж не видел.
– Ревнивый?
– Полный дурик! Особенно к тебе. Который год допытывается, устала отбиваться. – Она внимательно посмотрела на гостя. – А ты за отцом приехал? За Кешей?
– В первую очередь, – кивнул Егор.
– Он же в шизиловке. Упекли, чтоб дом забрать. А чего? Один за решеткой, второй – в крезатории. А богатство вот оно, под ногами. Бери – не хочу. И знаешь, кто там сейчас?
– Знаю, – согнал каменные желваки Егор.
– Дмитрий Олегович Зайцев! Главный головолом города. И кентяра твоего Витьки Липницкого. Да-а, вот так. Сначала Витька раскинул грабли на вашу домину, потом, видать, перетерли, запрессовали, и теперь там Зайцев.
– С женой