не последовало: незнакомок как ветром сдуло.
То ли они что-то поняли, то ли почувствовали бабьим чутьем.
– С ума сошел, что ли? – повернулся к майору Коптин, готовый его убить.
– Я нарочно, Сережа, – примирительно сказал Горбунов. – Чтобы сразу отрезать. Опасно. Ты просто не знаешь, насколько это опасно…
– Да чихал я на твою Службу безопасности.
– Я не про Службу. Это объективно, по жизни опасно. Поверь мне. Клянусь.
Коптин стоял молча, понурив голову. В глубине души он чувствовал, что майор прав.
Однако после успешного окончания задания, получив из Управления шесть часов «расслабления», Коптин не удержался:
– Слушай, майор… Хочу я в Берендеево съездить. Тут меньше двадцати верст. Спокойно успею. Без спешки.
– Зачем?
– Хочу хоть на терем ее посмотреть.
– Не понимаю.
– Я один съезжу.
– Еще чего! С ума сошел, что ли?
– Я только постою, десять минут посмотрю. И назад. Едва ли когда еще в конец шестнадцатого века попаду.
– Поехали! – неожиданно решился Горбунов, которого тоже, видно, что-то кольнуло. – Одно условие: от меня не далее сорока шагов и быть всегда в зоне видимости и досягаемости. И никаких контактов. В этом смысле… Идет?
– Договорились!
Не найти в Берендееве княжеский терем мог только слепой: он высился на фоне вековых заснеженных елок как дорогая деревянная игрушка, совершенно нереальная благодаря изумительной проработанности мельчайших деталей, продуманности, мастерству исполнения.
Подъехав к терему метров на двадцать, чтобы высокий тын не загораживал вид, они остановили лошадей и спешились. Вокруг царила какая-то неземная тишина: всю предыдущую ночь падал снег, и глубочайшие, пушистые сугробы гасили звуки.
Огромные ели, окружавшие терем, стояли неподвижно, как нарисованные, – полное безветрие.
Начинало смеркаться: пурпурное солнце уже коснулось лесных макушек.
«Ну, все, – подумал Коптин. – Теперь можно ехать», – и в ту же минуту услышал скорее стон, нежели скрип: возле ворот отворилась калитка…
В проеме калитки стояла она, княжна в голубых песцах, и глядела прямо на него, словно все знала, все понимала. Конечно! Ведь чем объяснить, что она, княжеская дочь, осмелилась сделать шаг за пределы двора? Откуда ей было знать, что пожалуют гости? Только сердце женское могло ей это нашептать, только сны, грезы девичьи предсказать…
Они молча смотрели друг на друга. Между ними было тридцать шагов очищенной, укатанной полозьями дороги.
Внезапно Коптину на ум пришла «Инструкция», которую их в прошлом году заставили выучить наизусть, истрепав все нервы на зачете. «Инструкция» учила побеждать в себе все виды вожделения, возможные в реальной обстановке при темпоральной разведке.
«Нужно представить себе, что она твоя сестра либо мать», – вспомнил Коптин.
Вот чушь! Какое тут может быть сходство с матерью, до полусмерти замотанной бытом,