Иван Никулин – русский матрос. Леонид Соловьев

А вы, ребятишки, – обратился Никулин к школьникам, – когда будете большими, поставьте на этой могиле хороший памятник.

      Он подошел к убитым, положил каждому на сердце бескозырку, заботливо расправив ленточки.

      – Так и хоронить! – приказал он.

      Застучали молотки, потом застучали комья земли по крышкам гробов. Быстро вырос над могилой холмик. Моряки отсалютовали троекратным залпом.

      Прямо с кладбища направились на ближайший железнодорожный разъезд. Никулин спешил, потому что со всех сторон шли смутные, тревожные слухи. И уже тянулись по дорогам телеги, груженные домашним нехитрым скарбом, запряженные лошадьми, волами, а иногда и коровами. В деревнях, через которые шли моряки, то и дело попадались хаты с заколоченными окнами и дверями. Эти невеселые картины были знакомы Никулину: значит, враг близко.

      Никулин сосредоточенно думал о погибших товарищах, о судьбе отряда – выскочить бы поскорее к своим да не напороться часом на какое-нибудь крупное немецкое соединение.

      – Фомичев! – позвал он.

      Подошел Фомичев и грузно зашагал рядом, в ногу.

      – Думка одна меня тревожит, товарищ начальник штаба, – сказал Никулин. – Подозрительный этот десант у них был. Если бы это просто диверсионная группа, они бы танков ей не придали. Уж не забивают ли они клин в наш фронт где-нибудь поблизости?

      – У меня у самого такая же думка, – признался Фомичев. – Значит, имели какую-то цель, раз танки послали.

      – Какую же цель?

      – А вот теперь, товарищ командир, давай думать. Линия фронта далеко ли от нас?