и говорил.
– Кажется, я понял, – произнес он, целясь мне в голову. – Ты – монстр!
Я отбил очередной удар и неуклюже отшатнулся назад.
– Я не монстр, – произнес я.
Чтобы победить такого соперника, как этот, одного меча явно будет мало. Проблема была в том, что я не хотел причинять ему вред. Хотя он и пытался сотворить из меня нарезку для сэндвича «а-ля Кейн», мне все еще не хотелось затевать схватку в полную силу.
Он вновь замахнулся мечом, не оставляя мне выбора. На сей раз я воспользовался своим посохом: перехватил его клинок костяным крюком и направил вспышку магической энергии прямо ему в руку. Воздух между нами с треском заискрился. Парень из лагеря отпрянул назад. Голубые искры заплясали вокруг него, как будто мое заклинание толком не понимало, что с ним делать. Да кто же он, этот незнакомец?
– Ты сказал, что крокодил твой, – нахмурился парень из лагеря. В его зеленых глазах пылал гнев. – Как я понимаю, ты потерял своего любимца. Может, ты дух из преисподней, который сумел пробраться через врата загробного мира?
Не успел я переварить его вопрос, как он выбросил вперед свободную руку. Река потекла назад и сбила меня с ног.
Кое-как мне удалось подняться, но, честное слово, я уже устал хлебать болотную жижу. Между тем парень из лагеря вскинул меч и снова бросился в бой, явно намереваясь меня прикончить. В отчаянии я отбросил посох и сунул руку в рюкзак. Мои пальцы нащупали волшебную веревку.
Я метнул ее в противника и выкрикнул приказ: «ТАС! Вяжи его!» – как раз в тот миг, когда лезвие бронзового меча полоснуло меня по запястью.
Руку от плеча до ладони пронзила острая боль. Зрение затуманилось, перед глазами заплясали желтые точки. Я выронил меч и схватился за запястье, задыхаясь и забыв обо всем, кроме этой мучительной боли.
В глубине сознания я понимал: парню из лагеря ничего не стоило убить меня. Но он почему-то этого не сделал. К горлу подкатила тошнота, и я согнулся пополам.
Я заставил себя посмотреть на рану. Крови было много, но я вспомнил, что однажды сказала мне Жас в лазарете Бруклинского дома: порезы обычно смотрятся гораздо хуже, чем есть на самом деле. Хотелось надеяться, что это так. Я выудил из рюкзака полоску папируса и прижал ее к ране в качестве импровизированной повязки.
Боль не унималась, однако с тошнотой я кое-как справился. Мысли постепенно приобрели четкость, и я подумал о том, почему меня еще не превратили в шашлык.
Парень из лагеря с несчастным видом сидел рядом по пояс в воде. Моя волшебная веревка обвилась вокруг его руки, в которой он сжимал меч, и привязала ее ему к голове. Выпустить из руки меч он не мог, и потому был похож на лесного оленя с одним рогом, торчащим из головы рядом с ухом. Свободной рукой он тянул за веревку, но все без толку.
В конце концов он удрученно вздохнул и смерил меня колючим взглядом.
– Я по-настоящему начинаю тебя ненавидеть.
– Ненавидеть меня? – возмутился я. – Да я тут из-за тебя истекаю кровью! Кстати, ты первым начал, назвав меня полукровкой.
– Только