поставить в одних кальсонах посреди комнаты и начать обыск – неторопливый основательный…
Орловский отвернулся, и, не обращая внимания на ухмыляющуюся «свиту», не спеша пошел к трамвайной остановке. Выходит, он поступил верно, что не пошел вчера на встречу с Терапевтом! Ведь за ним могли начать слежку сразу. Правда, это означало, что они могли увидеть Нику!.. Впрочем думать об этом уже поздно. Они оба выбрали этот путь. Он – взявшись писать книгу, она – связавшись со смертником. Не раз и не два он просил ее уйти, намекал, даже пытался объясниться. В ответ Ника шутила, уверяя, что с ее фамилией можно не бояться Большого Дома.
Отчасти это была правдой. Кроме того, Терапевт твердо обещал помочь – и даже намекнул, что можно сделать в такой ситуации. Именно тогда Юрий узнал кое-что о человеке, которого они решили назвать Флавием. Странный псевдоним казался тогда очередной выдумкой Терапевта, и лишь значительно позже Орловский узнал, что Флавий окрестил себя сам. Юрий поинтересовался, кого из трех императоров этой римской династии имел в виду их неизвестный товарищ. Терапевт засмеялся, предположив, что тот имел в виду четвертого Флавия – Иосифа, перешедшего на сторону победителей-римлян, но в душе оставшегося верным своему народу. Впрочем, как пояснил его друг, Флавий по характеру скорее не еврей, а китаец.
Да, Терапевт и Флавий могли помочь Нике. Это успокаивало, тем более она сама едва ли могла всерьез заинтересовать хозяев Большого Дома. Собственно, кто такая Ника, если взглянуть со стороны? Очень красивая женщина, супруга человека, о работе которого не положено говорить вслух, дама, привыкшая отдыхать в Сочи и одеваться у Ламановой, бывавшая на правительственных приемах, сидевшая пару раз за одним столом с самим товарищем Сталиным. Конечно, (кто без греха?) у нее имелся любовник – крайне сомнительная с точки зрения советской власти личность, а посему эту случайную личность можно и нужно поскорее забыть…
Не так давно он сказал об этом ей прямо, уже без намеков. Ника слушала молча, сжимая в зубах папиросу – курить она никогда не курила, но в минуты волнения часто закусывала зубами папиросный мундштук, уверяя, что это ее успокаивает. А затем назвала Юрия дураком и спокойно, без своей обычной улыбки спросила, неужто он считает, что она дорожит хоть чем-нибудь из всего этого? И что не бросит все черту, если он позовет ее в свой холодный флигель? В тот момент Юрий понял, что Ника действительно не шутит, что она сделает это; ему стало радостно и, одновременно – страшно. Будь Орловский просто рядовым полунищим интеллигентом, кто знает, что бы он ответил. Но книга была уже почти закончена… Любовницу могут и не тронуть, супругу же врага народа Юрия Орловского ждал только один исход.
Тогда он отшутился, переведя разговор на свою неказистую внешность, заметив, что им будет невозможно даже показаться у приличных знакомых. Это была его любимая тема – подшучивать над своим невысоким ростом, сутулостью и ранними залысинами. В конце концов Ника рассмеялась, назвала его, как обычно в подобных случаях, «ушастым ежом» и «редким эндемиком», и опасный разговор