знал ее.
Адмирал послал ему кривоватую усмешку, призванную показать, что эти слова его нимало не удивили. Слишком давно эти двое были вместе.
– Вот как? В библейском смысле?
– Нет. Что называется шапочное знакомство. На одном званом ужине в Загребе оказался рядом с ней и ее мужем. В прошлом году. Припоминаете? И вы там тоже были.
– Как же не помнить… – Усмешка превратилась в пренебрежительный смешок. – Могутная такая блондинка… вырез на спине до самой этой… задницы. Шлюха, как все немки… Странно, что ты не вышел на арену против этого бычка, а верней коровки, на тебя непохоже.
Фалько улыбнулся уклончиво и как бы извиняясь:
– На других лужках пасся.
– Понимаю-понимаю… – рассеянно пробормотал адмирал, уже думая о другом. – Но теперь, раз они все равно будут на приеме, нелишне узнать, чем можно у них поживиться. Случайных людей туда не позовут.
– Это должно иметь отношение к нашему делу с Аликанте?
Указательный палец уставился на Фалько, точно ствол пистолета.
– Я ни разу не произнес слово «Аликанте». Уловил, мальчуган?
– Уловил.
Правый глаз глянул жестче и суровей:
– Я не упомянул ни Аликанте, ни какой другой географический пункт.
– Разумеется, нет.
– В таком случае хватит мудрить. Вставай со стула и дуй отсюда. Завтра в десять без четверти жду тебя на улице Консуэло: пойдем к Поведе… Ах да. Форму надень.
– Форму? Вы это всерьез?
– Более чем. Если, конечно, ее еще моль не съела.
Несколько удивленный, Фалько медленно поднялся. Он был не то чтобы военный, а скорей совсем наоборот. В 1918 году его с позором выгнали из Морской академии за скандальную связь с женой одного преподавателя и мордобой с ним самим, случившийся посреди лекции о минно-торпедном вооружении. Тем не менее после начала войны адмирал сумел выхлопотать для Фалько – временно, в интересах дела и облегчения работы – звание капитан-лейтенанта. Во франкистской Испании галуны или звездочки на обшлагах – ключ, отпирающий любые двери.
– Фалангисты млеют при виде мундира, – добавил адмирал вслед. – Так что сразу зайдем с козыря.
На пороге Фалько с преувеличенным строевым щегольством вытянулся и щелкнул каблуками:
– Не был бы я сейчас в штатском, сказал бы: «Точно так, ваше превосходительство!»
– Пошел к черту!
Благоухая лосьоном «Варон Денди», разделив зачесанные наверх волосы высоким пробором, он стоял перед зеркалом в своем номере и неторопливо прилаживал накладные крахмальные манишку и манжеты. Черные подтяжки подчеркивали ослепительную белизну сорочки, брюки с безупречными стрелками спускались на сияющие лаком туфли. Лоренсо Фалько на мгновение замер, внимательно всматриваясь в свое отражение, и остался доволен: идеально выбрит опасной бритвой, бачки подстрижены именно там, где надо, серые глаза, взиравшие на него, как и на весь остальной мир, с насмешливо-печальным спокойствием.