что он жил у неё. Марте, между прочим, он ничего не написал о своей задумке. Писал, что здесь красивая природа, сопки… В каждом письме Иван старательно и искренне выводил на листе бумаги колдовские слова «люблю», «любимая», «милая», «дорогая Весна», «скучаю».
Свои письма, минуя военную цензуру, он отправлял не солдатской почтой, а гражданской – ходил к домам, где живёт население военного городка, и опускал конверты в специальные почтовые ящики. Он ещё за полторы недели до присяги получил от Марты письмо, где она писала, что тоже любит его, а в конце приписала:
«Ваня, наконец-то я забеременела. Это величайшее счастье, которое я не могу словами передать. Такое мне и в лучшем сне не могло присниться. Я думаю, что забеременела в первые дни, когда мы… Помнишь? И вот случилось чудо. Видимо, наши чувства были искренни и взаимны, поэтому так и произошло. Я бесконечно счастлива! Целую тебя миллион раз! Крепко обнимаю! Не грусти, хотя я понимаю тебя. Но всё равно не отчаивайся. Того, кто подложил тебе «свинью», думаю, жизнь накажет. Надеюсь, после окончания школы тебе отпуск дадут. Ехать далеко, правда, но… Не переживай, держись.
Ты днём и ночью в моей памяти, мой мальчик, мой юноша, мой самый лучший в мире мужчина».
Получив от любимой женщины это письмо, Иван мысленно прыгал – так пела его душа. Был бы он лётчиком, наверное, слетал бы домой. Своей радостью он ни с кем не стал делиться: кому нужна его радость? Подумают ещё, что он после этого и начал симулировать.
Но именно после сообщения от Марты Иван однозначно решил, что всё сделает для того, чтобы комиссоваться из армии. «Был бы я рядом с домом, – думал он в тот раз, – у меня и в мыслях бы не было комиссоваться, потому что и Марта ко мне бы приезжала, и я ездил бы к ней. Хотя бы раз в месяц. А в этой ситуации – ни отсюда, ни сюда».
…В медсанчасти Ивана принял военврач в звании старшего лейтенанта. Поговорив с рядовым Молодцовым, он дал ему успокаивающих таблеток, пояснил: принимать по одной таблетке за час до отбоя.
– А если они не помогут? – наивно округлив глаза, спросил «больной».
– Там посмотрим, – последовал неопределённый ответ.
Лагута дожидался за дверью, тут же спросил:
– Ну, что тебе доктор сказал?
– А что он скажет? Дал успокаивающих таблеток.
Прошло ещё две недели, в течение которых Иван, во-первых, выполнял предписание врача, во-вторых, его каждую ночь будил дневальный – по приказу командира взвода. Результат – ноль. Молодцов находил время, чтобы «замочить» свой матрац два-три раза в неделю. По просьбе Ивана один из курсантов снова пожаловался капитану, мол, нелады у нас…
На этот раз Молодцова положили в медсанчасть. Днём ему давали какие-то таблетки, которые он бросал в уличную уборную. Военврач каждое утро интересовался, как самочувствие, как спал, как… А по ночам его постель дважды обследовала дежурная медсестра.
Иван чутко спал, и, как только скрипнет дверь, начинал притворно похрапывать. Медсестра рукой