Руся. И боюсь, ответы уведут тебя совсем в другую сторону. Без религии человек оказывается в пустоте.
– А как же было раньше, в советское время? И даже в девятнадцатом веке не все были такие уж верующие. А некоторые и вовсе не верили в Бога. Чехов, например.
– И сколько он прожил?
– Мало… Но вот Лермонтов верил, а прожил всего двадцать семь лет.
Отец Андрей вздохнул.
– Хочешь поспорить со мной, нужна ли религия?
Я покачала головой.
– Нет. Но мне же интересно, с чего все началось.
– Сказано: «В начале было Слово», – улыбнулся отец Андрей.
– Почему так все запутано, непонятно?
– Чтобы ты всю жизнь разгадывала. А другие чтобы верили, не рассуждая. Расскажи лучше, как ты живешь. Ведь ты не просто так пришла.
– Не просто так.
– Где ты теперь живешь?
– Я учусь, живу теперь в общежитии. – Я помнила, что в прошлом году весной отец Андрей точно так же меня об этом спрашивал, но ему столько людей рассказывают о себе, что неудивительно, что он забыл.
– Есть верующие?
Отец Андрей так светло это спросил, так открыто на меня смотрел, как будто радовался чему-то… Это поза, игра? Или это его суть? Его радует его собственный вопрос? Не понимаю, совсем его не понимаю. Раньше общалась, шла за советом и теплом, а сейчас хочу понять.
– Не знаю. Безобразники есть и безобразницы. Может быть, среди них есть и верующие.
– Я дам тебе почитать хорошие книги, по истории православия, теологические, – все так же светло и невозмутимо ответил мне отец Андрей. – Раз тебя стали мучать всякие вопросы об истории нашей религии.
Я кивнула. Вряд ли я буду их читать – у меня своя программа чтения, огромная. Наверно, надо это сказать, хотя и очень неудобно.
Отец Андрей, видя, что я передумала откровенничать, стал сам рассказывать – о своих детях, о новом приходе, который открывается недалеко от города и который возглавит его товарищ по семинарии. Я слушала его внимательно, это все на самом деле было интересно, гораздо интереснее наших разговоров с Леной и моими однокурсницами в училище, и думала – зачем он все это мне рассказывает? Если бы на моем месте сидел кто-то другой, он бы говорил то же самое? Теми же словами?
Чувствуя себя не очень ловко – вроде сама напросилась на разговор, а сказать ничего толком не могу и не хочу, все, что говорю, получается неискренне, я побыстрее допила чай, поблагодарила отца Андрея и ушла. Как-то раньше, когда я была младше, многие вещи казались мне гораздо проще…
Когда я спускалась по высокой лестнице, какие-то две женщины просто замерли, увидев меня. Потом стали тихо переговариваться, и выражение их лиц мне так не понравилось. Может быть, я обожглась на молоке и дую теперь на воду – но я не забуду тот страшный скандал, который разразился в школе и в поселке, когда Вульфа приревновала меня к Виктору Сергеевичу в девятом, моем выпускном классе.
Я не стала возвращаться в общежитие, а пошла опять искать Машку. Я не могла поверить, что тетя Даша могла сделать с ней что-то плохое – никаких поводов