это было.
– Ты будешь хорошей учительницей, – прищурился папа и опять начал смеяться. – Как посмотришь, да ка-ак ученика с постельки сбросишь…
– Мои ученики не будут лежат на постельках, они будут сидеть за партами. Так, значит, нигде не учился?
– Почему же, – вздохнул папа. – С матерью твоей учился, с Людочкой.
– Маму звали Оля, а ты что, учился на педагогическом?
– Учился – а вот зачем? – пожал плечами папа. – Глупости всё это. Только помешало.
– Так, значит, ты – учитель? Чего? Русского и литературы?
– Я – поэт.
– Ну, почитай свои стихи, поэт.
– Нет, ну вы видите! – всплеснул руками папа, не обращаясь ни к кому в частности. Он подошел поближе, стоял теперь в дверях, из зрителей была только Лена, да и та опять перестала обращать внимание на нас. Она сбегала, быстренько закрыла окно и опять легла с телефоном. – Вы видите! Судьба поэта в России – это… да…
– Читай.
– Где ж ты был, – завел папа, – мой милый, где ж тебя носило, по другим… – Папа почесал уши обеими руками, для этого ему пришлось поставить сумку на пол. – Так, подожди… по другим… там рифма такая еще была… редкая… Нет, давай я тебе лучше новое… Это я написал по случаю… Можно, я сяду, а то ноги не держат?
Я перегородила папе путь.
– Стоя читай.
– Ладно, – папа покорно кивнул.
Наверное, он так же кивает, когда Валюша что-то ему говорит. «Езжай к ней, пусть подпишет… Мы же все равно ее на порог не пустим, зачем она нам? А что она сможет сделать? С полицией войдет? Пусть попробует…» Я прямо как будто услышала голос. Я никогда ее не видела. Но рядом с папой очень четко представляется крупная женщина, которая бьет его по голове, по мягким ушам, по неуверенной спине, по губам, которые регулярно несут всякую чушь, по плохим зубам…
– У тебя крупная жена? – спросила я папу, который стоял рядом, на полголовы меня ниже, и что-то приборматывал, видимо, вспоминал свои стихи.
– Что?! – испуганно поднял он на меня глаза. Под глазами его набрякли большие морщинистые мешки.
– Жена, говорю, очень большая? – Мне хотелось спросить, бьет ли она его, но какое-то неожиданное, совершенно новое чувство остановило меня.
– Валюша? Да, вот такая… – Папа поднял руку чуть повыше своей головы, потом подумал и еще выше задрал руку.
– Почему ты в школе не работаешь?
– Так… это… там же готовиться к урокам надо… А я все забыл уже, дочка… Я уж так… А потом у меня, знаешь… – Папа стал улыбаться щербатым ртом. – Встану иногда, такое тут вот что-то щемит, я сразу ручку беру, пишу, пишу… Не помню только… Но я тебе пришлю стихи, пришлю… Вот у меня газета была… там мои стихи…
Я почувствовала, что у меня почему-то подступили слезы. Я отвернулась, чтобы папа не увидел их. Он не так меня понял.
– Стыдишься, да? Меня Леха стыдится. На улице говорит – иди сзади.
– Почему стыдится?
– Так… А чем же гордиться? Нелепый я человек… – Папа посмотрел на меня. – Похожа ты на Людочку…
– Да