от макушки до пяток; особенно ее интересовало состояние психики. Веселые люди даже в таких ситуациях не теряют присутствия духа, и вместо допроса пациента получился увлекательный монолог.
– Елена Андреевна, крыша уплыла окончательно, вот вам из вчерашнего. Сижу, значит, в преподавательской, чувствую, жопа болит нестерпимо. Тут же мысли – ну все, это у меня в заднице геморрой, а в геморрое – метастазы. Еду, значит, через двадцать минут к проктологу; параллельно соображаю, кому и что надо по завещанию оставить. Дети, сами знаете какие теперь, просто сволочи. Залетаю в кабинет, там сидит еврей уже не первой свежести, предложил буквально снять штаны и повернуться задом. Зашел с тыла, потом вернулся и говорит: мадам, у вас там не просто метастазов, но даже геморроя не имеется в наличии. С вас три тысячи. Ну, вышла я из кабинета, жопа моя тут же прошла, и теперь вот – сижу перед вами. Дура дурой, как говорится.
В конце рассказа я практически ползала под столом и икала от смеха; в этот момент никого прекраснее огромной профессорши, а также моей Валентины, Сани Смолина, Варюши и многих других людей в этом мире не было.
Я живу. Мы живые.
Саня жутко ревновал меня к попыткам предать реанимацию и моих частных пациентов не любил. Основная причина – приемы, как правило, протекали в нашей маленькой ординаторской, а значит, посторонние люди мешали спокойно валяться после обеда на диване и чесать пузо. Он, как реаниматолог, считал, что, если человек дышит, ходит и пока что более-менее соображает, значит, он здоров; и просто приперся, сволочь такая, отнимать врачебное время зазря.
В отместку Шрек устроил мне маленькую пакость. Детали таковы: главный врач Сергей Валентинович неожиданно начал требовать с нашего отделения ежемесячные отчеты, большие и скучные (все меняется, докторам теперь надо уметь расходовать и финансы), и Смолин незамедлительно сбросил всю эту пакость на мои хрупкие плечи. Он провернул это мероприятие невероятно подло; после обеда сыграли на спички, длинная – свободен, короткая – пишешь отчеты пожизненно. Нетрудно догадаться, обе спички в Саниных руках были короткие.
И правильно – не царское это дело, в бумажках ковыряться.
Как только я попыталась сесть за нудные цифры поступления и выписки, а также расхода всех лекарственных средств, подкатил рвотный рефлекс; уж больно эти дурацкие таблички напоминали торговые отчеты из моего фармацевтического прошлого. В полной депрессии я просидела перед компьютером два вечера подряд; кое-как свела концы с концами, а потом понесла плоды бездарной математики главному; как раз в последнюю пятницу марта две тысячи восьмого года. Ефимов пролистал, несколько раз неопределенно откашлялся и посмотрел на доктора Сорокину так, как смотрел когда-то Костик после изучения моих каракулей.
– Елена Андреевна, а что же Александр? Не решается заняться этим вопросом? Заведующим числится он, а не вы.
– Совсем плохо, Сергей Валентинович?
Сергей Валентинович тяжело вздохнул