Я нехотя пошла взглянуть на больную; так или иначе, я чувствовала себя причастной. В ту ночь у нас дежурил врач из наркоцентра в Девяткино, нарколог со стажем. Я осторожно постучала в дверь ординаторской.
– Доктор, что там интересного привезли?
Мужик лениво поморщился. В таких клиниках, как наша, люди берут дежурства с целью максимально отоспаться и получить за это деньги, а не скакать ретивым конем всю ночь.
– Да прям неожиданно для частной забегаловки… полный набор – гепатит В и С, ВИЧ, уже с желтухой, сахарный диабет. Энцефалопатия полная, в вербальном наборе осталось десять слов, не больше – «доктор», «еда», «герыч», «инсулин»… еще «туалет»; это слава богу! А то бывает, что уже под себя ходят и в двадцать, и в шестнадцать лет. Короче, почти финал. А что, знакомая?
– Что-то типа того. Косвенно, можно сказать.
– А мне знакомая. Мы ее «мисс Пятница» называли.
– Вот так дела, доктор! А в чем прикол?
– Поступала в нашу богодельню последние два месяца каждую пятницу, точно по расписанию. Жила в притоне, где-то в центре, работала проституткой на Киевской трассе. Первую половину недели на дозу хватало, а со среды начинало ломать – уже не до мужиков, как говорится. А девка не промах, с соображением – в пятницу утром вызывала «Скорую», открывала дверь, потом вкалывала себе инсулина единиц сорок, не меньше, и теряла сознание. Ее к нам, как водится, с гипогликемической комой; за пару суток откапается, ломку снимет, инсулина наворует и обратно, на трассу. Да… видно, теперь уже и на это сил не осталось. Думаю, можно пойти на всякий случай попрощаться.
Я зашла в небольшую палату. Кроме нее, в отделении находилось всего двое больных, каких-то высокопоставленных алкоголиков. Девица лежала около окна подальше от остальных пациентов, без сознания.
Вот они, тени из «ниоткуда». Демоны догоняют вас, господин Вербицкий. Ваши родные дочери выброшены из жизни вместе с первой женой; теперь вас посещают страшные привидения.
За окном темнота, все вокруг покрыто мраком. В паре остановок метро – мрачные колодцы Васильевского острова, глубокое социальное дно; люди, потерявшие себя окончательно, утопившие себя в наркотиках и алкоголе. Грязь и зловоние, разлагающиеся человеческие души, все в гнойниках, блевоте и человеческих испражнениях. Я подошла к койке вплотную, чуть опустила покрывало. Серое лицо, впавшие, как у покойника, глаза, иссохшиеся губы; руки, покрытые героиновыми дорогами и нарывами. Я чувствовала, надо отойти в сторону, не приближаться. Но не успела; пространство раздвинулось, потеряло внешние границы; все глубже и глубже, внутрь погибающего тела. Детали стали явственными и осязаемыми – огромная вздувшаяся печень; сердце с разрушенными до основания клапанами, бьется не в такт, хаотично; серые легкие, переполненные гноем, дырявые, как старая тряпка для мытья полов. Не осталось ничего живого; ошметки человеческой материи, на исходе жизни.
Я не выдержала и отступила на шаг; картинка схлопнулась.
И