голодом, Джаркын прибавил шаг и вскоре за очередным поворотом реки он увидел широкую поляну и юрту посреди нее. Из-за юрты поднимался в небо дымный хвост. Очаг! Сердце странника возликовало. Лихо перебежав еще один сай по перекинутому через него бревну, Джаркын подошел к юрте и остановился, приветствуемый громким собачьим лаем.
– Кет! Кет! – зычный голос остановил собак и они, как ни в чем не бывало, потрусили назад, подхалимски склонив лохматые шеи.
Джаркын пошел за ними. Около юрты, приглядываясь к незнакомцу, стояла молодая женщина. В отороченной мехом безрукавке она казалась полноватой. На груди безрукавка не сходилась; из-за ворса поблескивали медные пластинки, лежащие на расшитом узорами темном платье.
Еще издали Джаркын поклонился, прижав правую ладонь к сердцу, а, подойдя ближе, остановился и поздоровался:
– Мир вам!
Женщина кивнула в ответ. Но, то ли от страха, то ли от неожиданности, она и слова не промолвила. «Видать, не часто сюда люди заходят», – подумал Джаркын и попытался успокоить:
– Я – странник, давно иду по горам. Вчера едва не погиб. Сель сошел. Я убежал. Потерял все вещи. Позвольте погреться у вас, просушить одежду.
С лица женщины сошло напряжение, но в глазах осталась настороженность. Женщина кивком пригласила гостя в юрту. Джаркын облегченно вздохнул. Не ошибся он! Гостеприимная хозяйка оказалась!
Он переступил порог, откинув полог, постоял, давая глазам привыкнуть к полумраку. Стянул с себя уже подсохшие ичиги и сел сбоку на кошму. В юрте, защищенной от ветров плотной войлочной накидкой, было тепло. В центре, в земляном углублении, уютно мерцали уголья прогоревшего дерева. Несмотря на открытый тундук7, в жилище еще стоял дух его обитателей пополам с сыростью, пропитавшей войлок за дождливую ночь. Но Джаркын наслаждался запахами человеческого жилья. Комок подступил к горлу. Он закрыл глаза, зажмурился и как наяву услышал покрякивание своей Айтулин, ее возню у печи, уловил запах горячего молока, аромат надломленного свежего хлеба.
– Эй, – чужой голос прогнал видение.
Джаркын сглотнул горе, открыл глаза. Круглое лицо женщины оказалось прямо перед ним. В ее прищуренных глазах, подпираемых алыми щеками, сквозило любопытство. Джаркын хотел было сравнить ее лицо с луной, но загорелая кожа никак не вязалась с бледным ликом луны. Только тени от плоского носа и пухлых губ отдаленно напоминали пятна на ней. Отороченная мехом шапочка возвышалась на голове женщины. Черные косы выглядывали из-под нее. Украшенные звонкими подвесками, они змеями вились по груди.
Хозяйка подала гостю чашку молока. Разломила хлеб. Шарики сухого кислого сыра лежали горкой на чистой полотняной ткани. Джаркын припал к чаше и, обжигаясь, пил и пил тягучее, маслянистое кобылье молоко. С каждым глотком в него входили силы, предназначенные природой для жеребят, но с давних пор используемые