с тысячею подземелий,
замок, неприступный, словно крепость.
Он сидел, часы тихонько стукал…
Наконец закончен был мой замок.
Но, взглянув на дядю, я вдруг понял,
почему ему сейчас так грустно.
Ну конечно – завидно немного.
И тогда я снова начал строить,
натаскал камней, песка и веток…
Новый замок вырос у скамейки.
«Это вам» – я дяде объяснил.
Он повеселел, конечно, сразу.
Я же стал прокладывать дорогу
между нашими двумя дворцами…
Только вдруг в одно из подземелий
только что построенного замка
наступил каблук какой-то тети,
подошедшей к дядиной скамейке!..
…Я другим дворцов теперь не строю,
раз потом уходят, не прощаясь,
да еще держа под руку тетю,
туфлей наступившую не замок.
Видеть!
Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
карими конями,
запряжённой
быстрыми глазами.
Мчатся кони
в упряжи глазницы —
мчатся взоры
по дорогам ветра,
мчатся взоры
по дорогам света.
Я сегодня
воин в колеснице,
запряжённой
странными конями,
для которых корм любимый —
пламя,
для которых корм обычный —
лица.
Я сегодня
в воинском обличье
мчусь вперёд,
и радость – мой возничий.
«Чувства – злой, смешной круговорот!..»
Чувства – злой, смешной круговорот!
В нём чуть различимы силуэты
мыслей, наклонившихся вперёд, —
путников, идущих против ветра.
Календарь
Календарь мой, календарь,
беленькая книжица.
Нынче так же, как и встарь,
дни за днями движутся.
Долго так же будет впредь:
дни скользят, проворные,
тянут нас взрослеть, стареть,
красные и чёрные…
Перевёрнутых листков
стопка утолщается…
Мною посреди веков
книга дней читается.
«Лес сплавляют…»
Лес сплавляют.
Мокрые брёвна
тоскливо колотятся
в берег упругий.
А на обрыве
уцелевшие сосны
всеми ветвями
благочестиво
уставились в небо,
совсем незаметно
глаза опуская
на братьев погибших.
Лес сплавляют.
Вода и деревья.
Байдарка
1
Стрингеры крепятся вдоль,
шпангоуты – поперёк.
Все вместе они образуют
остов байдарки, её содержание.
Остов тщательно собирают
и потом,