поползла по позвоночнику, а внутренний голос призывал его покинуть спальню, не оборачиваясь. Но, вопреки этому, Саймон повернул голову, желая убедиться, что увиденное им вчера было ничем иным, как пьяным бредом.
Кошмар парализовал его тело, заставив ноги прирасти к полу. С губ сорвался протяжный вздох, а глаза отказывались поверить в увиденное. Его дочь, изображенная на картине, вместо того, чтобы сидеть у него на коленях, стояла рядом и рукой указывала на свою мать. Причем выражение лица девочки было устрашающим, перепуганным, а маленький ротик был распахнут в немом крике. Казалось, вот-вот она сойдет с полотна, чтобы броситься к несчастному отцу и воззвать о помощи. Саймон едва не закричал от ужаса. «Я сошел с ума… Сошел с ума!» В страхе мужчина кинулся прочь из комнаты, стремглав слетев по ступеням на первый этаж. Что-то творилось в его голове, отчего ему казалось, что он болен. Оказавшись в холле, он громко позвал слугу:
– Грег! Грег?!
Тот появился, почтенно склонившись перед хозяином дома. Вдовец поспешил задать вопрос:
– Кто-то заходил в склеп, пока я спал?
Было видно, что слуга замешкался с ответом:
– Хм… Никто, сэр. После панихиды остались лишь вы, и больше никого не было.
– Тогда почему дверь туда распахнута? Кто-то был там!
– Простите, мистер Моррис, но никто туда не спускался.
И почему-то Саймон был почти уверен, что услышит эти слова. Махнув рукой, он стремительно вышел из дома. Налетевший ураганный ветер заставил его пригнуться. Но мужчина упорно пошел вперед, ведомый чувством страха и беспокойства. Творилось что-то необъяснимое. Лишь на пороге склепа он на мгновение замер в нерешительности, но затем шагнул внутрь. Внизу, где покоились его девочки, тускло горели свечи. И Саймон пошел на этот свет. Оказавшись на последней ступени, он пошатнулся и остановился. Кошмар наяву продолжался. Гроб Арлин был открыт, а крышка, которую он так и не решился заколотить, лежала на полу рядом. И ему не нужно было приближаться, чтобы понять – его жены нет в гробу. Дичайший ужас заполз под кожу ядом, заставив сердце лихорадочно стучать в висках. Усыпальница Энни была не тронута. Саймон попытался ухватиться за разумное объяснение происходившему. «Кто… Кто посмел забрать тело Арлин?! Кто посмел надругаться над ней?» Вдруг наверху у входа послышался какой-то шум. Мужчина напрягся, готовый встретиться с безумцем, но не готовый признать, что его супруга восстала из гроба. А возможно, ее дух не может найти покоя? И их Энни на портрете была напугана этим не меньше него самого.
Саймон, осторожно ступая, поднялся по лестнице наверх. И страх затмил собой все пережитые эмоции. В дверном проеме, озаряемая бледным светом луны, стояла его Арлин. Ее черные волосы разметались от ветра, как и подол белого савана. Она и сама была белее снега, губы беззвучно двигались, а глаза лихорадочно искали что-то в темноте. Будто