ритуалам и праздничным феериям, склонная к чрезмерным проявлениям темперамента. Приезжему сложно разобраться в условностях их иерархии и этикета».
Рейт нахмурился: «Надеюсь, в этом не будет необходимости. Девушка заверила меня, что господарь будет благодарен за ее возвращение – это должно упростить ситуацию».
«Несомненно, формальная благодарность будет выражена».
«Формальная? Не фактическая?»
«То обстоятельство, что ты вступил с девушкой в эротическую связь, существенно усложняет дело».
Рейт выдавил кривую улыбку: «Наша „эротическая связь“ давно себя исчерпала». Он обернулся к рубке: «Честно говоря, я чего-то не понимаю. Возникает впечатление, что возвращение ее скорее расстраивает, нежели радует».
Аначо неподвижно смотрел в темноту: «Неужели ты настолько наивен? Вполне естественно – ее ужасает перспектива ответственности за представление троих бродяг светской элите Катта. Если ты отправишь ее одну на корабле, она будет вне себя от радости».
Рейт горько рассмеялся: «В Пере она пела другую песню, умоляла меня сопровождать ее».
«Тогда возможные затруднения казались ей далекими и зыбкими. Теперь она вынуждена иметь дело с действительностью».
«Чепуха какая-то! У всех свои трудности. Траз, например, остался самим собой. Ты не перестал быть дирдирменом – в чем тебя, конечно, трудно упрекнуть…»
«В моем случае, как и в случае кочевника, не возникает особых сложностей, – сказал дирдирмен, элегантно поигрывая пальцами. – Наше происхождение известно: следовательно, наше общественное положение может быть определено. С тобой дело обстоит по-другому. Если ты отправишь девушку домой с рыбаками, нам всем будет только легче».
Рейт стоял, глядя на спокойное море озаренных лунами древесных крон. Даже допуская, что замечания Аначо справедливы, ситуация представлялась далеко не столь однозначной и ставила его перед необходимостью выбора. Не поехать в Катт означало поступиться самой многообещающей возможностью постройки космического корабля. Единственной альтернативой была бы попытка похитить звездолет дирдиров, ванхов или, на худой конец, синих часчей – опасное предприятие, способное обернуться катастрофой. Рейт спросил: «Почему бы меня приняли в Катте хуже, чем тебя или Траза? Из-за „эротической связи“?»
«Разумеется, нет. Яо больше заботятся о классификации общественного положения, нежели о фактическом характере поступков. Меня удивляет твоя неосведомленность».
«Считай, что тому виной потеря памяти», – с иронией ответил Рейт.
Аначо пожал плечами: «Прежде всего – возможно, в связи с „потерей памяти“ – ты не можешь занимать ту или иную ступеньку общественной лестницы яо, играть осмысленную роль в каттском „раунде“. Будучи чужеземцем, родства не помнящим, ты станешь источником путаницы и смятения – как заморский ящер-зизил, ввалившийся в танцевальный зал. Во-вторых, противоречие усугубляется твоим мировоззрением, в наши дни весьма непопулярным в Катте».
«Ты