что платить должен он, а не о. Сергий – в финотделе значилась не фамилия, а номер дома.
Финотделу трудно было доказать и другое: там не верили декларации о доходах духовенства. «У вас даже прожиточного минимума не получается, – говорили там священникам, – как же вы живете?»
Вот именно, как живете?
У о. Сергия было примерно подсчитано, сколько откладывать из каждой получки на наиболее крупные расходы – на уплату будущего налога, на дрова и т. п. Вечером в воскресенье он приносил доход за неделю – грудку серебра и медяков и очень немного бумажек – и начинал распределять намеченные суммы по отдельным пакетам.
Нередко, прежде чем заняться этим, он спрашивал Юлию Гурьевну: «Сколько я вам должен?» – Это значило, что на прошлой неделе Юлия Гурьевна на что-то тратила свои деньги, те, которые время от времени присылали ей сын или дочь. Такой долг погашался в первую очередь.
Покончив с распределением, о. Сергий клал на подоконник медяки для нищих, а оставшееся серебро ссыпал в ящик стола: оттуда деньги могли брать на текущие, так сказать, утвержденные расходы все члены семьи, не исключая подростка Наташи; и можно было быть уверенным, что ни одну копейку не истратят не по назначению. При этом строго соблюдалось лишь одно правило: всякий расход записывался в лежавшую тут же тетрадочку, по которой время от времени проверялось, не допущено ли каких-либо излишеств.
Для характеристики того, какая строгая экономия соблюдалась во всем, можно указать, что был и еще один «пакетик», куда каждое утро откладывалось по 20 коп. за молоко. Молоко, четверть в день, брали у соседки, которая просила платить ей не ежедневно, а «кучкой». Она могла в любое время попросить причитающуюся ей сумму (два-три рубля), а эту сумму не так-то легко оторвать от своего бюджета. Поэтому, чтобы деньги всегда были налицо, их и откладывали каждый раз, когда приносили молоко.
Понятно, что при таких скудных средствах дети не всегда могли решиться попросить у отца пятак на семечки. Костя старался использовать для этого Наташу – должно быть, заметил, что ей, еще ребенку, легче это сделать.
Пятаки лежали в незапертом ящике. Казалось, почему бы, беря 42 коп. на покупку пышного шестифунтового, так называемого «серого» калача, не взять и еще один пятак? Этого не делали даже не потому, что взятых без спроса денег через пару дней может не хватить на что-то безусловно необходимое, просто это было невозможно, так невозможно, что никому и в голову не могло прийти.
Несмотря на все страдания, все-таки случалось, что в конце недели не на что было купить масла или керосина. В таких-то случаях Юлия Гурьевна прибегала к своему карману, после чего о. Сергий спрашивал: «Сколько я вам должен?»
Иногда Юлия Гурьевна допускала непредусмотренный расход. Существовало тонкое различие в определении степени необходимости того или иного продукта. Четверть молока каждый скоромный день – по пол-литра на человека, – были необходимы, как хлеб. Осенью