впечатление, особенно если почувствует, что чересчур вспылил и сказал лишнего.
– Что-то у них случилось, – вспоминала однажды Женя. – Митя пришел, возмущался, я старалась его успокоить. Вдруг слышим в окно стук: отец Сергий. Пришел будто бы напомнить, что сегодня им предстоит всенощную на дому служить. Я, конечно, обрадовалась, пригласила его позавтракать – это еще тогда было, когда он один жил, а я как раз блины пекла, он их любил. За завтраком о. Сергий рассказал несколько случаев из своей жизни. Он интересно умел рассказывать. Смотрю – и Митя успокоился. Вот как он действовал! Почувствовал, что Митя очень обиделся, и сам прибежал мириться.
Последним и очень серьезным поводом для взаимных неудовольствий был вопрос о благословении. Простой и скромный в частной жизни, о. Сергий всегда требовал уважения к своему сану. Немного оглядевшись на новом месте, он настоятельно предложил псаломщикам перед началом богослужения подходить под благословение к служащему священнику, как это строго соблюдалось в Острой Луке. Конечно, за о. Александра он требовать не мог, а в свою неделю настаивал. Это особенно обостряло отношения. Опять послышался аргумент: «Отец Александр не требует, а вы требуете», – с прозрачным намеком на то, что деревенский батюшка слишком уж зазнается. И опять, конечно, Михаил Васильевич молча подчинился, а Димитрий Васильевич бушевал и ломал копья. Самолюбивому юноше тем труднее было исполнить подобное требование, что он и за всенощной, прикладываясь к иконе или Евангелию, ухитрялся убежать, не поцеловав руки священника. Отец Сергий не допускал и этого.
Конфликт разросся до того, что Димитрий Васильевич несколько дней вообще не здоровался с о. Сергием. Отец Сергий вздыхал, вслух разговаривал с непокорным во сне, что у него являлось признаком предельной взволнованности, а днем в алтаре, убедившись, что сказанные ранее добрые слова не действуют, по-прежнему довольно резко обрывал псаломщика. Для разговоров более подробных он предпочитал находить другое время и место, не в алтаре и не во время богослужения. Много раз он напоминал о том, с каким благоговением следует входить в алтарь, и о том, что старозаветные христиане до сих пор каждое житейское дело начинают благословясь, и тем более нельзя без благословения принимать участие в церковной службе; что целуют руку не у каких-то о. Сергия, о. Александра или о. Василия, а руку священнослужителя, который этой рукой совершает Бескровную Жертву; что благословение, с его освящающей, благодатной силой, нужно не столько подающему, сколько принимающему его. Словом, говорил то, что должно бы быть ясно каждому верующему, но что до некоторых не доходит за всю жизнь.
Влияние жены в какой-то мере смягчало Димитрия Васильевича, он и сам был неглупый человек и, несмотря на вспыльчивость и юношеское самомнение, был не чужд способности понять искренность своего беспокойного начальника и оценить горение его духа. Когда исчезал неприятный осадок в душе, Димитрий мысленно признавался, что большинство предъявленных ему требований не только справедливы, но и очень