сдержанно кивнул, потом не смог удержаться, и обнял дхора. Тот сначала отпрянул, но потом улыбнулся, и смущённо пробормотал:
– Береги себя, и подтверди на Совете Кланов, что старый договор воеводы Вальпира возрождён, и обрёл небывалую силу.
* * *
Четвёртый день челманы стояли лагерем в нескольких перелётах стрелы от Чёрного Леса, и четвёртый день зализывали раны, полученные, когда ценой не человеческих усилий и потерь смогли перейти лес, где каждое дерево, и каждый куст дышали смертью. «Тёмные» не торопились, и были уверены в своей победе. Казалось, что они уже давно каждый наметил себе определённую жертву, и теперь изматывал её, чтобы без усилий убить, и насладиться тёплой, живительной кровью.
Отряд Сагынай из пятисот воинов уходил последним из страны Лазоревых Гор. Кое-как вооружённые, падшие духом бойцы брели, еле волоча ноги, и вяло сопротивлялись, когда «тёмные», эти исчадия ада, нападали на них. Неужели Боги отвернулись от них, и все жертвы, принесённые им, были напрасны? Неужели народ челманов обречён на вымирание? Нет-нет-нет! Только не это!
Сагынай каждый миг своей жизни помнил о жене, и детях. Ладно, может быть, он заслужил смерть, но чем виноваты они, ещё не успевшие урвать глоток воздуха у Великой Пустоты? Как они будут жить, потеряв свою надежду и опору? Сколько смогут прожить в этом жестоком мире?
За полотняной стенкой палатки раздался стон умирающего, и тысячник челман скрипнул зубами. Он не мог этого слышать, и в то же время должен был, чтобы поддерживать в своём сердце не угасающий огонь ненависти. Кто виноват во всём этом? Аллай-хан, повелитель Сармейских степей? Или верховный колдун, пророчивший лёгкую и скорую победу? Что случилось, и почему всё пошло не так? Почему другие народы удалось покорить почти без потерь, а своенравные, воинственные горцы смогли устоять?
Он помнил, как плакала жена, когда он снял со стены шатра свой меч. Тогда она сказала, что Союз Северных племён непобедим. Он засмеялся, и, кажется, сказал что-то обидное, отчего её плач стал ещё громче. О Боги Великой Пустоты! Как же она была права!
Так что же случилось там, у Волчьих Ворот? Ведь казалось, что победа так близка! Ещё одно усилие…
Его тысяча спешилась, и, выстроившись в боевые порядки, приготовилась по сигналу рога броситься в битву. Он стоял впереди, и видел, что в поле, перед стеной между скал лежали обгоревшие трупы его соплеменников. Их было так много, что его сердце тоскливо сжалось, хотя он повидал на своём веку немало, и участвовал не в одной грандиозной битве.
Навстречу им шли воины, залитые кровью, раненые, шатающиеся, поддерживающие друг друга, и в их глазах он видел страх, безнадёжность. Вот тогда он начал сомневаться в скорой победе.
– Где ваш тысячник? Где Файгиз?
Какой-то еле стоящий на ногах раненый хрипло засмеялся, и, булькая кровью, стоящей в горле, еле внятно произнёс:
– Файгиз отправился в ад! Какой-то молодой виг разнёс ему голову в клочья! – И злорадно добавил: – Мы своё уже получили, теперь ваша очередь! Там – смерть!
Сагынай услышал, как зароптали