начал водить его по кругу, делая короткие и лёгкие попыхивания. – Я живу с их семьёй, но в своей четверти дома. Выкупил её у них.
– Выкупили? За деньги? – Михаил изумлённо взглянул на собеседника.
– Петр после смерти моей жены, его матери, пригласил к себе. Хвалынь хороший городок, нам с Тасей в нём было уютно. Она ушла и стало плохо. Я принял приглашение с условием, что любая четвертина в их доме моя, кроме их спален, конечно. – Владислав Иванович медленно посасывал трубку и также медленно будто вспоминая, продолжил говорить. – Продал дом, хозяйство, сложил всё с прошлыми накоплениями, а их было немало, и всю сумму отдал невестке. Она думала недолго, согласилась. Деньги вложила в свой бензиновый бизнес. Пётр не возражал…
– Он у вас единственный наследник?
– Нет! – резко бросил Мизгирёв, – у меня есть ещё сын, но он носит не мою фамилию и теперь живёт не в этом городе, даже в другой стране. Видимся редко. Моей помощи не принимает. Пётр о нём не знает. Владик не хочет.
– Владик, так зовут вашего второго?
– Владик… – кивнул Мизгирёв. – Мы раньше всё вместе жили в Хвалыне, а потом разъехались… мой грех…
– Владислав Иванович, вы деньги невестке просто так отдали или по письменному договору, – уточнил Михаил.
– По договору, конечно. К тому времени я уже выяснил с кем имею дело.
– Насколько мне известно, – поспешил внести ясность Исайчев, – супруги Мизгирёвы долгое время жили в Исландии. Приехали недавно.
– Да. – Подтвердил Владислав Иванович, – больше двух лет назад.
– Когда вы успели понять, что собой представляет ваша невестка? Разве вы жили с ней до их отъезда в Исландию?
Мизгирёв попыхтел трубкой, прикрыл большим пальцем трубочную камеру, и раскурив угасающий табак, продолжил:
– По письмам. Петя писал часто. Скучал. Вероятно, чувствовал себя одиноко. Видели бы вы эти письма! Тася после них дня два приходила в себя от ярости. Они подвергались жёсткой цензуре. Софья беззастенчиво вычёркивала всё, что ей не нравилось. Тася как-то позвонила, сделала невестке замечание. На что та без тени смущения ответила: «О себе он может писать всё. О том, что здесь происходит выборочно. Обо мне ничего. Без обид! Это моя жизнь!»
– Жёстко!
– Жёстко! И я, памятуя об этом, решил себя обезопасить, купил пространство в собственность. Она поняла, что промахнулась, когда однажды сделала мне замечание – я вошёл в общий зал без стука. Невестка возмутилась. Я в манере присущей ей разъяснил, что в свою четвёртую часть помещения могу входить без стука, когда хочу и как хочу. Она уважала принципы. Поняла, что нежных чувств я к ней не питаю, решила не связываться.
– У вас часто бывали конфликты?
– Их не было. Мы притирались друг к другу недолго. Сразу поняли, кто чего стоит и, и поняв, дальше жили в параллельных вселенных не пересекаясь.
– Как Софья относилась к мужу?
– К мужу? –