поперед спутников клубочек, нежданно содеяв небольшой изгиб, вбежал в лиственничник, где в основном наблюдалась одна лиственница. Не дюже высокая, не любившая темнохвойные леса, лиственница, зачастую росшая на светлых участках местности, одначе и тут не сумела принести в гай денной свет, так как оказалось, что само солнышко приблизилось к небозёму, и на Явь надвигалась ночь.
Дотоль немногочисленные мошки и комары (ужотко парящие обок ребятишек), стоило странникам войти в лиственничник, как-то махом умножились, несмотря, что западение солнышка поддержало гортанное пение лягушек, должно статься, как и первые вышедших на охоту. И тому песнопению зеленых квакш разком отозвались забурчавшие животы детишек, вже столько прошедших и с утра ничего не евших. Посему первым сетовать стал Орюшка, пожалуй, все поколь думающий, что он младший:
– Кушивать хочу, хоть бы махунечкую краюшку хлебушка, хоть бы глоточек млека. И усего мене энтот гнус искусал, весь я чешусь, – дополнил братец и принялся скрести ногтями собственные щеки, а посем и голову, раскидывая в сторону пряди волос.
И следом стенаниям мальчугашки подпел Бешава, ступающий позадь Алёнки:
– Ужот-ка и я приморился, моченька на исходе, ноженьки не ступают, порабошни стерлись до дырья, – и напоследок тех стонов гулко закряхтел.
– И чё вы оба, ровно махие расхныкались? Нешто не ведаете, чё надобно ступать вперед к бабе Яге? – недовольно отозвалась девонюшка, покачивая головушкой да зыркая то на братца ступающего впереди и продолжающего яростно чесать свою голову, да отмахиваться от комарья, то на идущего сзади колтка, шибко присидающего на собственных кореньях-ногах, сгибая их не токмо (как у людей) в коленях, но и еще двух иных местах.
– У, то девонька ты права, – вставил, наконец, как старший Багрец, останавливаясь и оглядываясь, и вслед него и все странники застыли и даже притих на земле клубочек, ожидающий всех. – Ступать нам велено шустрее, но вмале на Явь опуститься ночь, а во тьме не ровен час заплутаем. Понеже должно содеять нам привал.
– Привал? – в оба голоса переспросили Алёнка и Орей, потому как слышали такое дивное название впервые.
– Вестимо, привал, – застрекотал, точь-в-точь, как сорока, порой выводя торопливое «чи… чи… чи» Бешава, и упер кулачки в свой стан, слегка притом подперев второе лицо, да сообразив на нем кривизну в месте губ и носа.
– Привал, то значица, идей-то привалиться, так-таки, на ночлег, – пояснил более спокойным голосом Багрец, а ребятушки услышали в его молви едва воспринимаемое потрескивание, будто покачивающихся ветвей.
– Значица привал! Привал! – довольно вскликнул Бешава, и закачал головой, а погодя и плечами, туловищем, широко улыбнулся не тока верхними устами, но и нижними (сие несмотря на кривизну), по всему вероятию, жаждая прямо тут же пойти в пляс, да к тому привлечь и корни-ноги.
Алёнка хоть и желала выполнять