спрашиваю.
– О, кстати, – Колян оживился. – Шурик. Звонил мне недели две назад. Прощался опять – всё как в кино. Я, значит, сплю, вдруг трезвон на весь дом. Я ему – даров, сто лет, всё такое, когда уже увидимся? А он – нет, братан, больше никогда.
Сержант многозначительно хрустнул второй пробкой, горлышко звякнуло по бортам рюмок.
– Сколько? – перебил он Коляна. Тот-то всё время по половине опрокидывал. Утверждал, что принципиально.
– Всё, – мой друг внимательно смотрел, чтобы прозрачный уровень остановился ровно посерёдке.
– Всё не влезет, – лаконично ответил Сержант и взглянул на меня.
– Насыпай, краёв что ли не видно? – я без предрассудков.
– Вот, – продолжил Колян. – Говорит, что жизнь подошла к финалу, и он решился. Звонит мне, типа, правду рассказать, чтоб люди потом узнали. Мол, у него ружьё, полный багажник водки, и мчится он на Кремль, прорываться будет. Но, говорит, скорее всего не прорвётся. Думает, что ОМОН его на подходе застрелит.
– На своей «Волге» поехал? – спросил Серёга.
– Да. На ней. Наверно. Не суть. Я его, понятно, стараюсь вразумить. Мало ли что в голову посреди ночи приходит? Вдруг и правда рванул куда-нибудь. Пропадёт, надо тормозить парня. Минут сорок я его останавливал и пытался назад развернуть. Увещевал, просил, объяснял, детство вспоминали. А тот, ни в какую – всё, Кремль за поворотом, сейчас стрельба будет! Лечу, говорит, под двести! Навстречу судьбе.
– На «Волге»? Под двести? – уточнил Сержант.
– Ну, он её сам собирал, может и под триста разогнать. Хотя, вряд ли. Ну вот, сижу я, значит, провожу психотренинг, спасаю жизнь друга, а этот перец мне вдруг – «Колян, какой ты хороший. Люблю вас, братья. Ладно, никуда не поеду». Я чуть трубку не уронил, он, оказывается, даже из дома не выходил! Накушался в хлам, пригрезилось что-то в ночи, он и позвонил потрепаться. Захватчик, блин.
– Да, – говорю. – Что ты Шурика не знаешь? За то и любим. А кто не чудит?
– А я вообще-то политику не очень, – углубил тему Сержант. – Депутаты, коммунисты, демократы… В девяностых задолбали. Толку ноль от всей этой политики.
– Не, была у меня одна интересная история с политикой… – Колян добавил в пустую пиалу домашних солёных грибов из литровой банки. Лена, Серёгина супруга, отлично их закатывала. На столе полно её кулинарных чудес. Мы сами только картошки отварили, да зелень помыли. Остальное – её чудеса.
Мы обновили ёмкости, и он продолжил.
– Заканчивался девяносто третий год. Да, хорошо помню – мне шестнадцать, уже совсем большой, бросаю курить и весь такой в ожидании взрослых жизни. «Свит секстин», как в песне. Помните, что с политикой и прочими телевизорами творилось? Да всё то же, что и сейчас. С одного бока – Грузия с Абхазией, осетины с ингушами, Карабах. Жесть сплошная. Люди мрут, а из ящика – ля-ля-фа, лимбо-бимбо и упала шляпа.
– Не, я в то время «Сектор» слушал, – говорю.
– Во, оно самое. Как там у классика? «Мы согласны