России на международной арене. И вместе с тем отмечает, что большевики, не в пример дореволюционным российским правителям, легко выигрывали все внешнеполитические сражения благодаря своей бессовестности, цинизму и коварству.
Такая позиция Солженицына коренится в обстоятельствах его судьбы. Закалившись в смертельном испытании, которое выпало на его долю, Солженицын смог победить и советскую власть, и КГБ, и многое другое.
Примером своей жизни, историей своего персонажа Ивана Денисовича Шухова, который, не прибегая к низостям и подлостям, сумел прожить свой лагерный день, Солженицын дает нам надежду, что и вся Россия, пройдя через глобальные испытания, сможет повторить его судьбу и выжить, и победить…
Но только это будет не вся Россия. Сам Солженицын многократно отмечает, что в России гулаговских (да и вообще, советских) времен осуществился «противоотбор» – и лучшие все же погибли. Как быть с духовными заветами этих людей, запечатленными в их жизненном выборе?
Вспоминается другой наш великий писатель второй половины ХХ века – Василий Шукшин. В написанном им незадолго до смерти и проникнутом глубочайшим раскаянием рассказе «Кляуза» повествуется о том, как автор «воевал», но не смог победить обыкновенную вахтершу; и о том, какие качества ему при этом пришлось проявить. Рассказ заканчивается словами: «Что с нами происходит?»
Конечно, Солженицын и сам активно, и не раз, призывал соотечественников ко всеобщему покаянию. В его произведениях множество покаянных страниц – и это, быть может, самые сильные его страницы, – однако не в этом все-таки основной пафос его произведений, которые более всего обращены к вопросам «как выжить?» и «как победить?» Солженицынские произведения проникнуты редким для русской литературы оптимизмом, они подталкивают к жизни, так что покаяние на их страницах воспринимается как «прикладное», помогающее двигаться дальше.
Произведения же Шукшина написаны словно с точки зрения человека, сидящего где-нибудь на кладбищенской скамеечке и размышляющего о жизни; дающего отсюда, с этого главного, по сути, места, оценку тем или иным ее явлениям. Как в рассказе «На кладбище»: «Лично меня влечет на кладбище вполне определенное желание: я люблю там думать. Вольно и как-то неожиданно думается среди этих холмиков. И еще: как бы там ни думал, а все – как по краю обрыва идешь: под ноги жутко глянуть. Мысль шарахается то вбок, то вверх, то вниз, на два метра. Но кресты, как руки деревянные, растопырились и стерегут свою тайну. Странно как раз другое: странно, что сюда доносятся гудки автомобилей, голоса людей… Странно, что в каких-нибудь двухстах метрах улица, и там продают газеты, вино, какой-нибудь амидопирин… Я один раз слышал, как по улице проскакал конный наряд милиции – вот уж странно то!» Или в рассказе «Мечты»: «…Надгробия каменные, тесаные, тяжелые… Надписи на камнях – все больше купцы лежат. Сколько же купцов было на Руси!.. Тишина была на кладбище. Отторговали купцы, отшумели… Лежат».
А вот отношение Шукшина к земной жизни и к «ценностям»