а значит, и казанской победе, и всем победам царя, позже присоединенным к ней – например, над астраханским ханством, даже не историческое, а вселенское, над-мирное значение.
Стремление царя и его окружения придать собору именно такой смысл выразилось и в посвящении последнего, западного придела, ближайшего к Спасской башне Кремля. Он получил имя в честь евангельского события – входа Господа Иисуса Христа в Иерусалим, когда народ приветствовал его как царя. Этот придел воспринимался как явление на Руси самого Иерусалима. Поэтому в день праздника, в воскресенье за неделю до Пасхи, к этому приделу направлялась из кремлевского Успенского собора процессия, известная в русской истории как «шествие на осляти». Это была имитация евангельского текста, рассказывающего о том, как Христос входил в Иерусалим и, одновременно, – живая «икона» самого входа. Благодаря ей, весь собор Василия Блаженного иностранцы, а затем и русские, стали называть «Иерусалимским» или просто «Иерусалимом».
Замысел
Рядом с таким храмовым именем победа под Казанью оказывалась уже частностью. Можно вспомнить знаменитую концепцию начала XVI века «Москва – Третий Рим»:
…два Рима пали (Древний Рим и Константинополь – Второй Рим. – Прим. авт.), третий стоит, а четвертому не быть[22].
В сравнении с ней, наименование нового собора «Иерусалимом» предполагало переход на принципиально иной уровень. Ведь к слову «Иерусалим» нужно приложить эпитет не «Второй», а, скорее, «Новый». А это значило – «небесный», «вечный»! Именно такой город был обещан в конце времен в Апокалипсисе, после победы Бога над всем мировым злом.
…И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста для мужа своего (Откр 21:2).
Видимо, отсюда и необычный план собора: все башни-приделы поставлены по углам двух совмещенных наискось четырехугольников. В плане получается восьмиконечная звезда! Она в точности повторяет форму огненных лучей – символа небесной славы Христа на иконе «Спас в силах», изображающей Его Второе Пришествие (илл. 18).
Таков Троицко-Покровский собор «на Рву», собор-город. Он остается многоплановым и противоречивым символом, говорящим о трудности достижения земного и небесного одновременно. В нем и смиренное возведение к Богу важной военной победы, и пламенная молитва о стране и ее народе. Но также и горделивое, до превознесения над всеми, сознание собственной исключительности. Он – яркая архитектурная «икона» соборности, единства в многообразии. И в то же время – несколько двусмысленный образ, противопоставляющий внешнее и внутреннее. Из-за чего единый прежде храм расчленяется на небольшие тесные «кельи», объединенные лишь мысленно…
Впрочем, новый, неповторимый облик позволял и использовать этот храм необычно. В дни важнейших церковных праздников или событий государственной важности он действительно становился иконой, «запрестольным образом»,