Он явно был доволен ролью рассказчика и интересом, проявляемым слушателями.
– Не чьим, а каким… Святым он был. Так и сказал, когда говорить смог. Святой отец. Не поняли? Вижу, что не поняли. – Он снисходительно махнул своей тяжелой рукой, мол, куда вам. – У нас, в Леммасе, – назидательный тон Бенджамина забавно контрастировал с его внешностью, – жрецов всегда хватало. А богов – и того больше. Было. То есть кто-то уверен, что и сейчас есть. Но я то знаю. И вы узнаете. А ты, – своим большим, левым глазом он уставился на Джастина, – поймешь лучше многих. Так вот. Святой отец, тоже был своего рода жрецом. Только называл себя слугой. Слуга божий. Да-а-а… Так он и говорил. И служил. По началу его в серьез не воспринимали, даже я. Но потом святой отец показал нам бога. Начал проповедовать нам, детям. И все, что он говорил, звучит в моей голове словно эхо, отраженное границами разума, границами навязанными теми, кто не ведает.
Свинопас удивленно крякнул. Джастин лишь слегка приподнял брови. Он и раньше замечал, что Бенджамин порой отступает от привычных, рубленных фраз. Начинает говорить сложнее, изощреннее чем обычно. Тогда в глазах гиганта, особенно в увеличенном левом – будто загорается маленький огонек. При этом создается ощущение, что этот жутковатый, но вдохновенный взгляд направлен вовсе не на тебя. Что он смотрит глубже, чем можно предположить. Вот как сейчас.
– А не ведали все вокруг. Святой отец рассказал, объяснил и научил. В чем были не правы, какие идолы ложны и кто на самом деле… у истоков всего. – Повисла пауза, было видно как Бенджамин вспоминает. И видно, что не все воспоминания приятны. – Но слышали, как водится, не все. Ох, не все. Кто-то обиделся, кто-то ополчился. К чему все вело – известно. Хоть были и такие, кто встал на защиту. Но сил не хватало. Не хватало потому, что было не суждено. И Он забрал к себе отца когда решил, что пора. И забрал скоро. Но до тех пор, святой отец показал нам многое. И среди тех, кто увидел – был я. Был не один. Но другие были слабее… или желаннее для Него. Их забрали тоже. А я ушел. Ушел потому, что знал куда. Святой отец сказал мне, что в огне сгинет лишь плоть его, но сам он будет со мной. Укажет путь и наставит. А что бы с тропы не сбился – будет мне дар Его… Око.
Он говорил еще долго. Притихший Свинопас робко посматривал из-под приподнятых бровей. Его явно подавляла мрачная серьезность Бенджамина. А Джастин слушал внимательно, с неподдельным интересом. Слушал обстоятельный, хоть и изложенный в форме цепочки умозаключений, рассказ. Путь из-под Уэбгарда до Дурн-фара занял у Бенджамина двенадцать лет. Хотя даже пеший, не слишком торопливый путник мог бы преодолеть его за пять месяцев. Все дело в том, что шел он не по прямой. Как утверждал сам Бенджамин – его вели. Направляли. Пусть – не самой прямой и короткой дорогой, но за время странствий случилось не мало всего. Он оказывался там, где должен был быть – в самое подходящее время. Подходящее для кого или чего? Точного ответа у Бенджамина не было.