ваш Карл! – сказал мавр. – Дивлюсь я его силе. Столько краев он уже завоевал: Апулию и Калабрию на востоке, Саксонию на севере, к англам проник через соленое море да заставил платить их налог в пользу папского престола. Неужели мало ему земли? На что ему наша нагорная страна?
– Таков уж норов у Карла, – ответил франк. – Его воля! Кто осмелится с ним тягаться? Кто его переборет?
– Бесстрашны и благородны франки, – продолжал араб. – Только напрасно Карлу-властелину внушают его графы и герцоги гордые мысли, напрасно подают ему злые советы, подстрекают его на раздоры. Так можно и короля погубить, и народ обречь на мытарства.
– Сударь, – ответил ему Ганелон, бросив на собеседника острый взгляд, – нет таких советчиков у моего короля. Разве что один Роланд, королевский племянник, смущает своего дядю надменностью, что ни день играет со смертью, убеждает его не прекращать с вами войны, ищет себе погибели и позора!.. Видел я однажды, когда отдыхал Карл, скрываясь от зноя в тенистом саду, как подошел к нему Роланд – дорожная пыль покрывала его латы, кровь засохла на беспощадном Дюрандале. Перед тем разграбил он вашу Каркасону, сравнял с землей ее башни и стены, убил сарацинских героев – Тимиза и Бальдрага. Так вот, вижу я: подносит он Карлу пурпурное яблоко – символ императорской власти – и говорит: «Вот так же, дядя, преподнесу я вам в подарок венцы и короны всех земных государей!» Пора бы, – добавил Ганелон, – укротить норов этого хвастуна, покарать его дерзость и чванство. Кому не ведомо, что он каждый день рискует головой? Умрет обидчик – и воцарится на земле долгожданный мир и покой.
– Я наслышан о жестокостях Роланда, – сказал Бланкандрен, удерживая своего ретивого скакуна. – Однако неужто он так зол и беспощаден, что решил завоевать все земли и поработить все народы? Отчего же он так храбрится? Где найти ему рать для таких войн?
Ганелон криво улыбнулся:
– Вы, видимо, не знаете, сударь, как его любят франки. Он им дорог и мил, и они ему верны. Никогда они не изменят Роланду. К тому же он не жалеет для них ни серебра, ни золота, дарит им коней и мулов, дает им вволю шелков и доспехов – всего, чего им угодно! Карл души в нем не чает, что ни попросит племянник – все исполнит. Помяните мое слово: не только Запад, но и весь Восток покорит этот рыцарь своему владыке!
Далека дорога до Сарагосы. Ехали наши путники проезжими путями и лесными тропами, пересекали реки и взгорья. Понял Ганелон, что запали его слова в душу Бланкандрена, что пуще всех недругов возненавидел сарацинский посол королевского племянника. Раскусил араб и характер франкского графа, оценил его трусливое лукавство. Так долго странствовали они вместе, что успели столковаться. Дали они клятву друг другу погубить Роланда.
Добрались послы до сарацинской столицы и поехали прямо ко дворцу Марсилия. Там сошли они с коней под вечнозеленым тисом, прошествовали туда, где в саду, под сосной, стоял высокий трон испанского повелителя. На александрийской парче, в окружении двадцати тысяч мавров, сидел правитель и в глубоком молчании ждал, когда приблизятся к нему Бланкандрен с Ганелоном.
– Да