переживал по этому поводу. Впрочем, солидное положение, приобретенное им в советской иерархии, позволяло гнать от себя переживания подобного рода. Да и женщины, как он однажды догадался, считали такое положение не менее важным для мужчины качеством, чем высокий рост и стать. Даже более, может, важным качеством они это считали.
Произнося все это едва ли не вслух, Геннадий Петрович вышел из автомобиля перед особняком и, бросив шоферу: «Ожидай. Дам знать», – поднялся на крыльцо.
В зале ангеловского дома шла та самая гулянка, которую кто-то, может, назвал бы нэпманской и нуворишеской, но товарищ Хопёр любил. И то – плохо ли? Зал чистый, просторный, на стенах картины висят, другие всяческие произведения искусства в стеклянных витринках расставлены, а главное, люди собрались солидные, женщины красивые. Умеет Вера Андреевна приятную вечеринку организовать, в этом ей не откажешь. Да и ни в чем ей не откажешь – женщина на все сто, чего уж.
Хопёр окинул цепким взглядом собравшихся. Знакомых много, а кто и незнакомый, про того все равно понятно, кто он есть такой. Либо человек партийный, начальник среднего или даже более высокого, как и сам Хопёр, пошиба, либо техническая интеллигенция, инженер какой-нибудь то бишь, либо богема, либо нэпман. Типичная картина года одна тысяча девятьсот двадцать девятого, в котором всем им пришлось жить. И жить, грех жаловаться, неплохо.
Когда Хопёр вошел в зал, гости слушали музыкальный номер – шикарную певицу в золотом платье и в эдаких каких-то туфельках, в которых непонятно как и ходят. Хопёру, во всяком случае, это было непонятно.
А вот Верочку певицыными туфельками не напугаешь. Она и сама вон на каких высоченных каблуках, но походка у нее от этого только соблазнительнее выглядит. Вообще, надо сказать, в свои двадцать семь лет – Хопёр недавно как раз ознакомился с личным делом – Вера Андреевна Ангелова, русская, беспартийная, из дворян, выглядит так, что мужчины при одном ее виде слюни пускают. И умеют же эти женщины!.. Вроде ничего особенного в Вериной внешности нету, на Хопёров вкус, пожалуй, тонковата она, резковата и не блондинка, а шатенка, и глаза хотелось бы не темные и узкие, а голубые и огромные, как озера. А все-таки выглядит так эффектно, что Хопёр с большим удовольствием за ней приударил бы. Если б не боялся нарваться на едкое словцо – язычок у Веры Андреевны не дай бог, лучше не связываться даже ему, хоть он и непосредственный ее начальник.
Песня – романс, что ли? Хопёр в этом не разбирался – закончилась. Все зааплодировали. Увидев Хопёра, Вера подошла к нему с самой обворожительной улыбкой.
– Геннадий Петрович! – воскликнула она. – Как мы все рады!
При этих словах, да пока Хопёр прикладывался к Вериной ручке, какая-то бледная девица пошла к выходу из зала. Хопёр на это внимания не обратил, а вот один из мужчин, наоборот, обратил самое пристальное внимание и двинулся вслед за девицей.
Он догнал ее уже за дверями зала и окликнул:
– Надежда Андреевна! Здравствуйте.
Надя остановилась и вгляделась в его лицо. Некрасивое, но не отталкивающее – наоборот, чем-то привлекательное. Человечным