вы находитесь под подозрением. Сейчас мы вас отпускаем, но вы обязаны не менять места жительства и по первому требованию властей явиться в полицию…
Тане сунули бумажку, где было все это написано, и велели подписать. Она подписала, чувствуя, как дрожат ее руки.
Когда Таня вышла, ее тут же окружила толпа любопытных.
– Ничего страшного. Это просто пустая формальность. Они знают, что цветы были не мои, – машинально говорила она, поворачиваясь во все стороны и, похоже, не понимая, что происходит.
Но на самом деле Таня не чувствовала уверенности. Она старалась держаться как всегда, но ее сорочка от страха прилипла к спине от пота. И вокруг все сильнее сжималось черное, пугающее ощущение беды – беда шла следом…
Глава 6
Элегантная дама в купе поезда, следующего в Одессу. Прибытие звезды. Предчувствия актрисы. Разговор Тани с Японцем. Афиша в его кабинете
Ливень поздней весны накрыл Одессу сплошным потоком. Небеса, похоже, окончательно разверзлись и хлынули потоки ледяной воды, как будто стремясь смыть с лица земли всю грязь, покрывавшую южный город.
Дождь начался к вечеру. Он вызвал панику у всех, кого застал на улицах. Толпящиеся в дверях многочисленные посетители открытых летних кафе поначалу бросились внутрь помещений. А официанты сбились с ног, стараясь поскорей занести мебель с открытых летних террас, ведь в городе было тепло, и все кафе уже выставили летние столики под разноцветными, красочными зонтами.
Вслед за ливнем и вечером в город пришла темнота. Дождь не прекратился, а наоборот, усилился. Уличного освещения не было, и единственными светлыми пятнами стали белые листки афиши, которые расклеили днем до дождя.
Каждый столб, каждая тумба стали бело-черными от портретов с броскими надписями: «Королева экрана»… «Театр Гротеск»… Дождь сорвал их почти все, и белые листы бумаги сначала танцевали на ветру, как воздушные кружевные платья, а потом, как осенние листья, отжившие свой срок, падали вниз, на темный асфальт, где застывали в неподвижности под ногами редких прохожих и – самое страшное – под копытами лошадей, запряженных в пролетки, увозящих жителей Одессы от бушующей непогоды…
Потоки воды и уличная грязь не щадили женского лица, занимающего центральную часть афиши, словно намеренно стараясь залить и его, и строки о «Театре Гротеск» и «Королеве экрана». Однако дождь как мог смывал черные пятна грязи с белой бумаги, и редкие прохожие поневоле все же останавливались возле афиш и бросали на них взгляд.
Дождь не прекращался сутки, и когда он наконец утих, афиш в городе осталось очень мало. Намокшие, уничтоженные, они устилали улицы, их подметали и выбрасывали вышедшие на улицы дворники. Им было все равно – есть афиши на столбах, нет их. Поэтому оставшиеся каким-то чудом висеть афиши их не волновали: висит и висит. Дождевые разводы придавали изображенному на них женскому лицу какое-то странное, необъяснимое выражение глубокой печали, но это, похоже, не волновало не только дворников – это никого не волновало.
На