тебя от клятвы.
Он поднял глаза, по-прежнему не в силах говорить. Я улыбнулся.
– Ты немолод, Каван. Тебе нужен господин, который обеспечит тебе золото и покой на старости лет, а не Темную дорогу и неопределенность.
Он наконец обрел голос.
– Я решил умереть в Ирландии.
– Среди близких?
– Да, господин. Но я не могу вернуться с пустыми руками. Мне нужно золото.
– Тогда сожги игральную доску, – пошутил я.
Он хохотнул, потом поцеловал рукоять Хьюэлбейна.
– Не держите на меня обиды, господин?
– Ничуть, – отвечал я. – И если тебе понадобится моя помощь, только дай знать.
Мы обнялись. Он уходил к Артуру и уводил половину моих воинов; со мной оставались только двадцать. Те, что ушли с Каваном, боялись Диурнаха или мечтали о богатстве, и я их не виню. На службе у меня они стяжали славу, воинские кольца и волчьи хвосты на шлемах, но очень мало золота. Я позволил им сохранить волчьи хвосты, заслуженные в кровавых боях на землях Беноика, а вот звезды велел закрасить.
Звезды на щитах были теперь лишь у двадцати, оставшихся со мной – самых молодых, сильных и отважных из моих копьеносцев. Их молодости, силе и отваге предстояло трудное испытание, ибо, видят боги, переломив кость, я обрек соратников на путешествие по Темной дороге.
Я не знал, когда Мерлин нас призовет, поэтому ждал в домике, куда Кайнвин привела меня ночью. Он стоял на северо-востоке от Долфорвина в узкой лощине с такими крутыми склонами, что солнце заглядывало в нее, лишь проделав половину утреннего пути. Склоны эти заросли дубами, и только возле самого дома прилепился клочок возделанной земли, на которой росли десятка два яблонь. У дома не было имени, как не было его у лощины, которая звалась просто Кум-Исаф – нижний лог. И здесь мы обрели пристанище.
Мои люди построили хибарки между деревьями на южном склоне. Я не знал, как обеспечить пропитанием двадцать человек с семьями. Маленькое хозяйство Кум-Исафа не прокормило бы полевую мышь, куда уж там воинский отряд. Однако у Кайнвин было золото, к тому же она заверила меня, что ее брат не даст нам умереть с голоду. Дом, сказала она, принадлежал ее отцу – один из многих земельных наделов, поддерживающих богатство Горфиддида. Двоюродный брат городского свечника, живший здесь прежде, умер до битвы при Лугг-Вейле, и замену ему еще не нашли. Сам домик представлял собой жалкую каменную лачугу под худой соломенной крышей. В главной комнате прежде размешался скот – ее мы вымели и прибрали. Остались две спальни – для меня и для Кайнвин.
– Я обещала Мерлину, – сказала она в первую же ночь, объясняя, почему мы должны спать порознь.
У меня по коже пробежал холодок.
– Что обещала?
Наверное, она покраснела, но луна не заглядывала в узкую лощину, и я не видел лица любимой, только ощутил ее рукопожатие.
– Обещала ему, – медленно проговорила она, – хранить девственность, пока не найдется Котел.
До меня начало доходить все коварство Мерлина. Он нуждался в воине, чтобы охранять его по пути через Ллейн, и