могло бы опровергнуть этот факт и доказать, что это не может быть правдой. По крайней мере, если судить по той информации, которая у меня была. В нашей семье не было истории о моем рождении, вроде той, что рассказывала мама моего друга Эндрю, обожавшая своего единственного сына. Она всегда готова была поделиться подробностями, заставляя его краснеть и запинаться от смущения. Кровь, Адель… Я слышала, как трещит моя кожа… Это была кровавая баня, настоящая кровавая баня… Доктор зашивал меня пятнадцать минут. И не просите, чтобы я рассказала о том, что там, внизу, стало совсем не так, как прежде. Извини, Эндрю, но я считаю, что женщин просто необходимо предупреждать об этом.
Я спрятала свидетельство о рождении под куртку, лежавшую рядом с сумкой и коробкой, там, где я положила их прошлой ночью, когда пришла домой.
Мой отец никогда не говорил со мной о моем рождении, да и мама тоже. Хотя это может ничего не значить: моя мать не любила вести сентиментальные разговоры, по крайней мере, со мной. Просто она не принадлежала к числу людей, которые обожают кофе, задушевные беседы и поцелуи. С одной стороны, она была очень замкнутой, и, с другой, у нее было слишком много дел, слишком много мест, где нужно побывать. Помню, как она уезжала в командировки, чтобы читать лекции в университете или проводить исследование в библиотеке. Мама подхватывала чемодан и оборачивалась, стоя в дверях. У нее на губах была улыбка – легкая, жизнерадостная. Веди себя хорошо, слушайся папу и миссис Би, договорились? И на ее лице – за секунду до того, как она закрывала за собой дверь – появлялось облегчение. Радость от того, что она свободна. Может быть, моя мама, ждавшая двойню, почувствовала, что это для нее слишком, и решила облегчить свою участь? Но совсем свободной она стать не могла. У них оставался один ребенок. Я.
Внезапно под курткой послышалось громкое жужжание. Я подбежала туда, проливая кофе на стол, а затем с некоторой неохотой извлекла телефон из кармана. Только один человек на свете мог позвонить мне в шесть тридцать утра и терпеливо ожидать, пока я наконец возьму трубку.
– Эдди! – голос Венетии ворвался в мое утро подобно приливной волне. – Ты не спишь? Я хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Ты как?
– Немного устала. – Я потянулась к раковине, чтобы взять тряпку и вытереть пролитый кофе. – И… хм…
– Знаешь, это просто смешно. – Венетия перешла в наступление. – Каждый день в Брайтоне рождается миллион детей. Эта Фиби Робертс может быть чьей угодно дочерью. Что, если в тот день в больнице какая-то женщина действительно отдала своего ребенка, пока наша мама была еще там, и эти вещи почему-то достались ее малышу, а не тебе? Просто подумай: в руках у этой женщины все эти годы были твои вещи! – Она сердито засопела в трубку. – Это возмутительно, вот что я тебе скажу. Мы подадим в суд на больницу.
– Но у нее был такой взгляд… – Я размеренными движениями водила по рабочей поверхности из нержавейки. – Мне кажется, она была уверена в своей