или нежно брала меня за руку. Я говорю – после каждого блюда, так как Кати очень любила поесть и наслаждалась пищей, да к тому же усердно запивала съеденное вином. Тетушка Анна была достаточно шокирована увиденным, и тем, что мачеха Кати не преподаёт ей уроки трезвости. Кати же в столовой комнате была не более стеснительна, чем в мой спальне. Она пила большие бокалы неразбавленного вина, ела чрезвычайно много, и когда она пила и ела, то одновременно ласкала свой живот, издавая вздохи удовлетворения, как бы говорящие: «Какое наслаждение!» Её мачеха выглядела абсолютно безразличной к поведению своей падчерицы, и даже наоборот, казалось, хвалила её, поскольку довольствовалась лишь тем, что что хохотала, увидев, как Кати, опьянев, стала бросать за столом туманные реплики о том, что у неё есть одна необыкновенная тайна.
Буквально отяжелев после обильного обеда и изрядного количества вина, да и от стоявшей духоты из-за жаркого дня и оживлённого и непринуждённого разговора, мы почувствовали некоторую усталость, поэтому были счастливы, когда встали из-за стола и вышли на свежий воздух в сад.
В то время, как тётя Анна гуляла с мадам Кетлер по дорожке во дворе, я заставила Кати выйти в сад, чтобы лишний раз не попадаться на глаза моей надзирательнице, и когда мы шли по тенистой аллее, Кати вдруг бросилась на мою шею и стала целовать меня в рот, в то время как её рука блуждала между моих ног. Я растерялась и посмотрела на Кати со страхом, как если бы она была настоящим чёртом, но этот бесёнок был столь красив, со своими белоснежными зубами и блестящими глазами, что разум мой помутился и я вдруг, в свою очередь, обняла её, схватив за руку, которую она прислонила к моему телу. Затем мы зашли в беседку, и Кати мне нежно приказала:
– Закрой глаза и открой рот!
Я ей повиновалась, словно маленькая собачка, и сделала то, о чём она меня просила. Я почувствовала, как она просунула свой язык мне в рот, словно поместила в него прелестную шоколадную конфету. Я, улыбаясь, открыла глаза и увидела, что у неё в руках действительно было несколько конфеток, которые она за обедом взяла прямо из коробки. Я одновременно была удивлена и поражена её отвагой.
– А если бы тебя увидели? – спросила я Кати.
– И что! – ответила она, – что бы они мне сделали…?
Между тем, она положила другую шоколадную конфету себе в рот, после чего, высунув её на языке, вложила в мои открытые губы и рот.
– Садись, – воскликнула она, и затем, и взяв меня за руку, вынудила присесть на скамейку в беседке напротив неё, и тут же положила свою руку между моих ног и, к моему большому смущению, она, проникнув в самый низ моего живота, стала ласкать края моей промежности со словами: «Пока мои пальчики заняты таким приятным делом, оближи хорошенько и со вкусом этот орешек в шоколаде, почувствуй его вкус, представь, что ты вкушаешь не конфетку, а мой язычок… мои губки в своём ротике.»
Я снова безмолвно повиновалась