не видел. Казалось, и поле, и вся тень за ней отзываются на малейшее ее движение.
– Отстаньте! Поговорим в другой раз… в другой раз, я сказала!
Пьетро чудилось – все тело его пропадает, растворяется в этом вечере.
– Я люблю вас, – прошептала Гизола.
И бросилась бежать, метнувшись в сарай и выскочив с обратной стороны: к гумну направлялся хозяин. Он шел в своих огромных ботинках, шумно дыша, так что голова ходила вверх и вниз. Пьетро остался стоять. Найденным в кармане камушком он оббивал угол сарая, даже не чувствуя, что сдирает кожу на костяшках.
Доменико посмотрел на него и засмеялся – Энрико, шедший за ним батрак, подхватил.
– Ты что, спятил? Чего стенку портишь?
Потом повернулся к Энрико:
– Та негодница хоть сбежала вовремя.
– Да они еще дети оба. Им бы все резвиться, – вступился Энрико, думая, что хозяин благоволит Джакко и Мазе. Но Доменико, довольный случаем поставить на своем, возразил:
– Я в этом побольше тебя понимаю. Молчал бы.
– Да, раненько они начали, – тут же согласился Энрико. И высказавшись, как всегда, сглотнул.
Выговор испугал Пьетро. Он сразу забыл о Гизоле. Но был еще во власти слишком сильного для него очарования. Он направился к отцу – тот, взяв лошадь под уздцы, разворачивал ее к дороге.
– Залезай.
Пьетро послушно сел в коляску, вытирая испачканные в земле руки и стараясь не встречаться ни с кем взглядом.
Конь танцевал перед открытыми воротами. Тогда Доменико стал хлестать его по ногам выше бабок. Животное попятилось и встало на дыбы, коляска ударилась в стену.
– Стоять. Я тебе покажу. А если до тебя не дойдет…
И стегнул кнутом.
– Если и до тебя не дойдет, как надо себя вести…
И стегнул еще раз.
– Так я тебя научу. Стой смирно.
Перехватив кнут, он стукнул рукояткой по храпу. Конь тряхнул головой, и Пьетро хотел уже слезть.
– Сиди, где сидишь. А то тоже кнута получишь.
Собравшиеся батраки смотрели с беспокойством. Им не терпелось, чтобы хозяин уезжал поскорее, а то вдруг и на них разозлится, да так накинется, что может и за палку схватиться.
Конь притих.
Доменико сунул кнут Пьетро и, встав перед лошадью, стал застегивать куртку.
– Запомни, все должны меня слушаться! Вот видишь – стоишь теперь смирно. А мне торопиться некуда, как захочу – тогда и сяду.
И в доказательство то расстегивал, то застегивал куртку, останавливаясь всякий раз, как лошадь мотала головой. Пристегнул получше конец поводьев и полез в коляску: поставил ногу на подножку и, ухватившись за борт, рывком забросил свое тело на сиденье, крикнув Пьетро:
– Подвинься.
Пьетро так растерялся, что даже не шелохнулся.
– Да двигайся, дурак!
И тут же повернулся к батракам:
– Работайте хорошенько, а то всех повыгоняю. Чтобы завтра все было вскопано.
– Будет сделано, синьор.
– Не сомневайтесь.
– Еще бы мы все вместе да за целый