с трудом продержаться в течение года, с ещё большим трудом вы сумеете потратить их за ночь; на бирже их можно лишиться за пять минут безо всякого труда. Если вы из тех, кому суждено возвыситься, то каждый пенни станет вам подспорьем. Если же вам выпало потерпеть неудачу, то деньги не принесут вам никакой пользы. Когда я сам неожиданно лишился всего и остался с миром один на один, меня выручило владение неким искусством: я знаю толк в сигарах. А вы, мистер Сомерсет, знаете толк в чём-нибудь?
– Ни в чём, даже в юриспруденции, – отозвался тот.
– Ответ, достойный мудреца, – заметил мистер Годолл. – А вы, сэр, – продолжил он, обращаясь к Чаллонеру, – позволите ли мне задать вам тот же вопрос, поскольку вы являетесь другом мистера Сомерсета?
– Ну как вам сказать, – задумался тот. – Я неплохо играю в вист.
– Сколько в Лондоне людей, – парировал хозяин, – у которых целы все тридцать два зуба? Поверьте, господа, недурно играющих в вист гораздо больше. Вист, сударь мой, огромен, как мир, и умение играть в него есть достоинство, сравнимое с умением дышать. Я некогда знавал молодого человека, заявлявшего, что он учится с целью стать лорд-канцлером. Его помыслы были весьма амбициозны, однако я нахожу их куда менее эксцентричными, нежели надежда на то, что кто-то сможет зарабатывать на жизнь игрой в вист.
– Боже мой! – воскликнул Чаллонер. – Боюсь, что меня ждёт незавидная участь стать рабочим.
– Незавидная участь? – отозвался мистер Годолл. – Вообразите себе лишённого сана пресвитера. Неужели для него унизительно стать майором? А если уволенный со службы капитан сделается членом суда, будет ли это для него изгнанием из рая? Ограниченность представителей так называемого среднего класса прямо-таки поражает меня. Они искренне уверены в том, что мир, находящийся за пределами их круга, пребывает в равной степени невежества и погряз в пороках. Но если взглянуть на мир беспристрастным взором, то мы убедимся, что все слои общества расположены в строгом иерархическом порядке и каждому из этих слоёв свойственны присущие ему знания, достоинства и дарования. Благодаря изъянам вашего образования вы куда менее годитесь в рабочие, нежели в правители империи. Различия, сударь мой, лежат гораздо глубже. Настоящее искусство, достигнутое трудом, прилежанием и познанием, надежно ограждено от конкуренции со стороны воинствующих дилетантов. И именно оно даёт человеку право называться мастером своего дела.
– Какой, однако, высокопарный субъект, – прошептал Чаллонер на ухо своему спутнику.
– Он выдающаяся личность, – ответил Сомерсет.
В эту минуту дверь заведения открылась, и появился третий молодой человек, который довольно робко спросил немного табаку. Он был моложе остальных и красив какой-то неуловимой, чисто английской красотой. После того как хозяин обслужил его, тот раскурил трубку, расположился на диване и напомнил Чаллонеру о своём знакомстве с ним, назвавшись мистером Десборо.
– Десборо, ну конечно же! – воскликнул Чаллонер. –