задумчиво сказал Быков. – Здорово.
– Т-ты п-пе-ереводишь, к-как ЛИАНТО, – сказал Юрковский. – «С-сиганули» – ш-шедевр.
Быков поглядел на него с изумлением.
– Ты что это, Владимир? – спросил он. – Что с тобой?
– З-заика н-на-а всю жизнь, – ответил Юрковский, усмехаясь.
– Его ударило током, – сказал тихо Дауге.
Быков пожевал губами.
– Ничего, – сказал он. – Не мы первые. Бывало и похуже.
Он знал, что хуже еще никогда не бывало. Ни с ним, ни с планетологами.
Из полуоткрытого люка раздался голос Михаила Антоновича:
– Алешенька, готово!
– Поди сюда, – сказал Быков.
Михаил Антонович, толстый и исцарапанный, ввалился в кают-компанию. Он был без рубашки и лоснился от пота.
– Ух, как тут у вас холодно! – сказал он, обхватывая толстую грудь короткими пухлыми ручками. – А в рубке ужасно жарко.
– Давай, Михаил, – нетерпеливо сказал Быков.
– А что с Володенькой? – испуганно спросил штурман.
– Давай, давай, – повторил Быков. – Током его ударило.
– А где Шарль? – спросил штурман, усаживаясь.
– Шарль жив и здоров, – ответил Быков, сдерживаясь. – Все живы и здоровы. Начинай.
– Ну и слава богу, – сказал штурман. – Так вот, мальчики. Я здесь немножко посчитал, и получается вот какая картина. «Тахмасиб» падает, и горючего, чтобы вырваться, нам не хватит.
– Ясно даже и ежу, – сказал Юрковский.
– Не хватит. Вырваться можно только на фотореакторе, но у нас, кажется, разбит отражатель. А вот на торможение горючего хватит. Вот я рассчитал программу. Если общепринятая теория строения Юпитера верна, мы не сгорим.
Дауге хотел сказать, что общепринятой теории строения Юпитера не существует и никогда не существовало, но промолчал.
– Мы уже сейчас хорошо тормозимся, – продолжал Михаил Антонович. – Так что, по-моему, провалимся мы благополучно. А больше сделать ничего нельзя, мальчики. – Михаил Антонович виновато улыбнулся. – Если, конечно, мы не исправим отражатель.
– На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера. – Быкову хотелось, чтобы они все-таки поняли. До конца поняли. Ему все еще казалось, что они не понимают.
– Какую теорию строения ты считаешь общепринятой? – спросил Дауге.
Михаил Антонович пожал плечиком.
– Теорию Кангрена, – сказал он.
Быков выжидающе уставился на планетологов.
– Ну что ж, – сказал Дауге. – Можно и Кангрена.
Юрковский молчал, глядя в потолок.
– Слушайте, планетологи, – не выдержал Быков, – специалисты. Что будет там, внизу? Вы можете нам это сказать?
– Да, конечно, – сказал Дауге. – Это мы тебе скоро скажем.
– Когда? – Быков оживился.
– Когда будем там, внизу, – сказал Дауге. Он засмеялся.
– Планетологи, – сказал Быков. – Спе-ци-а-лис-ты.
– Н-надо рассчитать, – сказал Юрковский, глядя в потолок. Он говорил медленно и почти не заикался. – Пусть М-михаил рассчитает,