Иоська удрал, между соперницами установился шаткий мир. Ночью на кухне Валька попыталась исповедаться Навратиловой, рассказать «всю жисть». Курила сигареты одну за другой, но рассказывать она не умела, да и откровенничала с осторожностью, которая была смешна в этой стриженой дылде. Навратилова не могла настроиться на верный тон, кроме того, желания подруг исповедаться именно ей хотя и были лестны, но чужие секреты тяготили речной галькой русло души, мучили чувством бессилия как-то помочь. Недавно она уже опасно приблизилась к жизни Искры Гольчиковой. И что из того вышло?
– Ты, главное, никому не верь, – глаза Искры блестели в темноте, а само желание поучать казалось Надин нелепым, Гольчикова была страшно наивна, – никому верить нельзя, я вообще людей боюсь. Особенно боюсь, чего они думают. Вот о чем ты сейчас думаешь? – Надя с Искрой остались на воскресенье вдвоем в комнате, Хахина и Беспалец накануне сдали донорскую кровь, получили добавочный день к рабочему отпуску и путевку в однодневный дом отдыха, куда и уехали.
– Ни о чем я не думаю, тебя слушаю, Искра.
– Не хочешь говорить, не надо. Я тоже скрытная. С моей мамкой иначе нельзя было. Каждый день, вернусь из школы, обыскивала. Чего ты ищешь? Знаю чего! И всегда угрожала, узнаю – из дому выгоню. Только потом я доперла: сигареты искала и гондоны.
– Что?
– Ну, презервативы по-нашему. А я в пятом классе училась. Она меня с детства била, а отец всегда заступался. Но он был тряпка, а ее я ненавидела. Однажды назло мамке украла велосипед во дворе, просто покататься. Что было! Меня на учет в милиции взяли. Мать поставила меня на колени, на пол, рису насыпала для боли и так продержала всю ночь. Сама не спала, пока я сознание не потеряла. Садистка. Искрой назвала! Ну что за имя такое Искра? Меня во дворе Икра звали. Вот если б можно было ее убить, но так чтоб без боли, раз и нету, я бы, честное слово, ее укокошила. Еле восемь классов кончила, ушла в пэтэу. На швей-мотористок учили.
– Где ты жила до Москвы?
– Да есть такой говнюшник, База зовется. Военный городок и закрытая зона на Урале. У меня отец старшина-кусок, завскладом, а мамка тоже военнослужащая. Телефонистка на коммутаторе. Форму очень любила. Фашистка. А мы эту форму как раз шили в пэтэу. Не представляешь, как мне муторно было. Цвет хаки! Пегий такой, говнистый.
– Знаю.
– Ну и решила я рвать когти. Дома – зона. Отец – импоткомпот. В военгородке никаких перспектив. Парни злые. Девчонки меня не любили. И почему-то у всех ноги болят. Лысых много. Целый город лысых! Но как уехать? Куда? На какие шиши? Но у меня подруга была Тома Виан. На три года старше. Всегда за меня заступалась. Курить научила. И денег давала. Только одна Томка ко мне интерес проявляла… – Искра замолчала. Свет на кухне специально не включали, при свете не шепчутся. За окном ходило ходуном весеннее ненастье. По стенам и потолку сквозняком бродили мраморные пятна света. Призрачное мелькание превращало комнату в нутро тревожного сна. Проклятый «Париж» угомонился и спал духотой общежития. – Жалела, наверное. Потом куда-то уехала. Томка