как здравомыслящий человек, коем я тебя считал до этого,
спустишься на землю и забудешь ее? В этой лекции есть немного
о тебе и твоей горе-любви…
P.S. Я видел, как она ударила тебя вчера… Но я решил быть ничего
незамечающим гондоном, до сегодняшнего момента… Тяжело быть
мудаком, когда твой брат действительно становится
мудаком. Это твоя ошибка, сделай ее сам… Но я хотел бы помочь
тебе, чтобы у тебя была возможность либо исправить эту ошибку,
либо забыть о ней!»
Я перечитал несколько раз чертову записку и почему-то мне стало еще противнее. Я ненавидел стиль его разговора. Зачем ему все это надо было? Почему он постоянно говорил болью…моей чертовой болью? Столько насмешки в его чертовых строках, которая заставляла мою кровь кипеть. Как я мог научиться воспринимать все так легко? Так наплевательски? Он снова вызывал во мне чувства зависти…
Я не стал отвечать ему, просто убрал письмо в тетрадь (теперь в ней будут хоть какие-то чернила) и посмотрел на брата краем глаза. Безнадежный, никчемный кусок, наверное, даже каменного сердца брата вряд ли когда почувствует что-либо к девушке… Его единственный и самый чувствительный орган в его штанах рано или поздно умрет, и Люц останется совсем один. Ха-ха! В любом случае мы оба останемся неудачниками: он без хера и в гордом одиночестве, а я – может быть с хером, но без девушки, и так же в полном одиночестве, как и наша мать… Семейное проклятье? Или я драматизировал? Да плевать…
Как только прозвенел звонок свободы, я встал и пошел в курилку. Тот день был чуть ли не единственным, когда я стоял в гордом одиночестве. Со мной не было брата, не было Розы, у меня не было даже друзей… Я нашел одну из своих ошибок. Как только мы поступили в злободневный университет, я сразу же обзавелся девушкой, соответственно мне было уже не до дружбы. Плюс, я думал, что Люцифер всегда будет рядом… Откуда же я знал, что этот засранец способен обижаться? В общем, апрель первого курса был ну очень «удачливым», я не знал, что сотворить на радостях: нажраться, заболеть, просто закрыться в комнате…всем ведь наплевать!
У нас была еще одна пара – четвертая, которая началась только во втором семестре: «Экономика. Математика». Профессора звали Лило Вьянор. Это была женщина лет сорока с миловидной внешностью, добродушным настроением, спокойным голосом. «Экономика. Математика» –был почти адекватный предмет, как ни странно. Просто на этих парах нас учили вычитать что-то у кого-то и за что-то, короче, очередная бредятина, правда, математическая, рассказывающая, как кого-нибудь хорошенько надуть. Профессор Вьянор рассказывала о важности знаний об экономическом состоянии страны, так как они либо способствует собственному финансовому росту, либо наоборот. Лило давала кучу формул с иксами, игреками, зетами…в которых я ничего не понимал. Зато мой брат был отменным счетоводом. Лило очень любила нас, в общем-то, как и всю группу. Она никогда не ставила двоек, даже если что-то было не сделано, она всегда ставила тройки и говорила: «Да, считать –