А я-то бы и не узнала сроду, пока бы весь двор не перерыли строители эти московские. Спасибо ещё сказала им. И всё. А через месяц только узнали, что они на этих листочках написали сверху протокол собрания акционеров. И мы, получается, проголосовали за эту их, как она называется, будь она неладна.
– Реорганизация, – хмуро подсказала женщина в зелёной шляпе.
– Да. За ре-ор-га-ни-за-ци-ю, – старательно повторила, одновременно запоминая, Вера Семёновна. – Мы как это понимаем? – продолжала она. – Как ограбление простого народа. И так эта, с позволения сказать, «прихватизация» позволила кучке воров заграбастать государственное добро, так они теперь и нас ещё хотят лишить последнего! Без всякого нашего ведома за нашими спинами творится вопиющее беззаконие. Гурдюмов думает, что раз в этом деле замешаны большие деньги, то он может безнаказанно попирать ногами наше достоинство, грабить нас среди бела дня! И в этом я абсолютно согласна с Таней. До каких же пор мы будем терпеть над собой издевательство?! Давайте объединяться, давайте нанимать адвокатов, давайте сделаем всё, чтобы Гурдюмов не ходил королём по территории нашего завода, а сидел там, где ему самое и место, то есть в тюрьме, я так скажу, товарищи!
– Спасибо, Вера Семёновна. Спасибо, – сказал Кокоша, воспользовавшись паузой. По толпе покатился одобрительный ропот. Вера Семёновна, раскрасневшись и вспотев от волнения, отступила на шаг назад. Глаза её выпукло блестели. Она вынула из ридикюля носовой платок и промокнула им лицо. Кто-то из толпы трогал её за локоть и хвалил за хорошее выступление.
– Вы только посмотрите, какой оратор, – ядовито произнесла мне на ухо Ирина Фёдоровна.
– Товарищи! Товарищи! – перекрывая ропот толпы, прокричал Кокоша. – Я думаю, сейчас самое время послушать адвоката. Послушаем внимательно, товарищи. Михаил Аркадьич, прошу, Вам слово.
Русальский грузно поднялся и, добродушно улыбнувшись, несколько раз поклонился толпе. Люди благоговейно, как перед жрецом, затихли.
– Братцы, я прекрасно вас понимаю, – начал он и развёл в стороны свои большие холёные руки, – понимаю вашу боль, ваш гнев, ваше справедливое негодование. Вас обманули. Вас обманули грубо и дерзко, и теперь вы хотите защитить ваши права во что бы то ни стало. И вы даже уже кое-что сделали, чтобы защитить их самостоятельно. И это понятно. Человек всегда, прежде чем обращаться к доктору, лечится сам, и уж потом, когда самодеятельность не даёт результата, идёт к специалисту. Вы обратились ко мне за помощью через вашего избранника, уважаемого Виктора Владимировича Кокошу, и правильно сделали! Теперь я прошу от вас только одного: больше никакой самодеятельности, братцы. – Он с улыбкой обвёл глазами собравшихся. – Никаких заявлений в прокуратуру, в суд, писем Президенту и тому подобное. Идите по домам, сложите оружие и занимайтесь своими делами. Всё. Ваше дело – это теперь моё дело. Ваша боль – моя боль. Как специалист