для другой прослойки. Люди в нем черпают готовые модные мнения, а потом умничают друг перед другом.
– Вот и издал бы идеологически правильный журнал! – отвечаю я не без досады.
– Легко сказать! – восклицает он и хохочет; – Его сразу же закроют за разжигание национальной розни!
– Фашистская ты морда, – говорит ему Замша.
– Да. И горжусь этим! – Илья разваливается на стуле и сияет своей ослепительной улыбкой.
– А ты не думал о том, – говорю я ему, – чтобы деда твоей жены снова сделать директором на «УЗБО»?
– Это как ещё? – спрашивает он.
– А очень просто. Если только мы провернём операцию, «бурмашевцам» на предприятии не усидеть, их выметут оттуда поганой метлой! И кого, ты думаешь, поставят рулить?
– Почему именно деда?
– А потому, что он хоть и старый, но опыта у него побольше, чем у других!
– Не знаю, не знаю… – Илья скептически трёт подбородок. – Есть у меня дурные предчувствия.
– К чёрту предчувствия! – говорю я. – Ты только подумай о том, что сейчас судьба даёт тебе в руки осиновый кол, которым упырей можно казнить. А ты вместо того, чтобы его использовать, начинаешь размышлять, браться или не браться за операцию!
– Упырей казнить, конечно, дело хорошее, – отвечает Илья, – но ведь может такая каша завариться, что потом все вместе не расхлебаем.
Я развожу руками:
– Ну, друг мой, кто не рискует!
– Ладно, – кивает он головой. – Меня-то, положим, ты уболтал, чертяка языкастый! А вот его, – указывает на Замшу.
Тот глядит на дно кружки. Илья продолжает:
– У него положение, работа, стабильный доход, а ты предлагаешь ему всё это поставить на карту во имя…
– Во имя игры! – перебил его я.
– Рискованной игры, – поправляет Илья.
– Вот именно, – соглашается с ним Замша.
– Замша!.. – Я хватаю его за плечи. – Дружище, неужели тебе никогда не хотелось сыграть в настоящую мужскую игру?
Он выпивает остатки своего пива, потом прочувствованно смотрит мне в глаза и внезапно охрипшим голосом отвечает:
Хотелось!
VI
Минг-Шу
Ровно в девять пришёл Роже, и, увидев в дверях его улыбающееся лицо и несколько крупноватую фигуру, она в который раз сказала себе, что нужно смириться, что он – её судьба, и она его любит. Он обнял её.
User: Volange
Кап-кап-кап!
Холодный ноябрьский дождичек капает по капельке. Грязный асфальт жирно лоснится и тускло отливает на солнышке, будто китовая шкура. Город стоит на ките. Под дождём шершавая кожа тяжко дышит сквозь ноздреватые поры. Пух-пух.
Цок-цок-цок!
Острые чёрные каблучки истово молотят чудовище, впиваются в толстый ленивый бок. Ему