живописная картина:
Стряслась над старухой беда,
Все поле завалено мясом,
И коршун, слетая туда,
Теряет от радости разум.
Большие крыла опустив,
Стервятник шипит на соседа;
На них озирается гриф,
Кромсая остатки обеда.
Есть в поэме «Этери» персонаж, на котором особенно наглядно сказалось различие творческих принципов Цветаевой и Заболоцкого. Это колдун, к которому за приворотным зельем отправляется Шерэ. Заранее, еще не заглянув в текст, можно предположить, что его портрет окажется чужд Цветаевой и близок Заболоцкому. С одной стороны – никак не определения, не живописание, с другой стороны – именно определения, именно живописание.
И действительно, у Цветаевой о колдуне сказано: «Приказует он воде, ветру, солнцу, стуже, зною, граду, ливню и грозе. Чернотою превосходит уголь, деготь и смолу». Тут перечисление призвано заменить картину, темп главенствует над всем. Цветаева не рисует, это мнимый портрет, он лишен зримых черт. Это слуховой, музыкальный образ – «уши – рыси, когти – грифа» – увидеть его нельзя, но его можно почувствовать. Заболоцкий, напротив, дает образ зримый, где есть даже такие определения высокого сходства, как «точь-в-точь». «С виду проклятый точь-в-точь как христопродавец Иуда». Трудно представить нечто более портретное:
Торчат под усами клыки,
Огонь шевелится над рожей,
И кости его широки,
Железной обтянуты кожей.
На ноги посмотришь – мужик,
А коготь на пальце – собачий,
И весь почернел он, старик,
И гривой порос жеребячьей.
Это же место в переводе Цветаевой в общем литературно. Причем ей настолько не по нутру живописание, что не обошлось без некоторой нелепости и абсурда: у колдуна Заболоцкого «кости железной обтянуты кожей», у Цветаевой «кости голые железо листовое облегло».
Да, воистину, Заболоцкий имел право обратиться к своим коллегам: «Любите живопись, поэты!» в стихотворении «Портрет».
Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
И он показывает себя мастером портрета, притом еще и гротескного – тут идут на ум гоголевские портретные характеристики нечистой силы. Заболоцкому недостало только назвать это зло, он называет его – чародей и эмоционально определяет: «паскуда». Паскуда и чародей не умещаются в один словесный ряд. Цветаева же для пшавеловского колдуна нашла удивительно точное название, которого, кстати, нет в русском языке. Она говорит: ведьмак. Украинский мужской эквивалент «ведьмы», слово удивительно точное и понятное.
Интересно отметить, что, при всей высоте лексики, Заболоцкий не гнушается слов типа «с панталыку» или бранных вроде «паскуда». Но они у него не вовлечены в действие – чем низводятся до уровня вялых заполнителей строки. Напротив, когда, казалось, едкое