жизнь. Особенно в то время, когда меня пытаются сделать заложником из-за какого-то глобального разногласия между станциями.
– Я понимаю, почему ты обижена, моя девочка. – Папа положил руку мне на плечо и заглянул в глаза; они у него были такие же, как мои, – приглушенно голубые с редкими желтыми прожилками у самой радужки. Те же высокие надбровные дуги и тяжелые верхние веки, делающие мое лицо равнодушно-презрительным, отцу словно добавляли доброты и мудрости. Мы были очень похожи, и в то же время, несмотря на явное внешнее сходство, жизнь сделала нас совершенно разными людьми.
В горле застрял горький комок.
– Сионна, – позвал отец, видя, что я не могу говорить. – Наша семья за все время своего существования подвергалась различным испытаниям. Но я хочу, чтобы ты знала. Несмотря на все обстоятельства, несмотря на то, что тебе кажется порой, будто я забыл о твоем существовании… Я очень люблю тебя, Сионна, и сделаю все, чтобы тебя защитить.
– Я сама могу себя защитить, – уязвленно парировала я. Меньше всего после всех этих лет мне нужна была защита. Вспыхнувшая обида не позволила мне расслышать и осознать произнесенное отцом «люблю тебя, Сионна» сразу, и мгновение было упущено. – Единственное, о чем я прошу: не держи меня в неведении. В конце концов, я дочь капитана станции. Я имею какой-то вес. У меня есть право не жить в слепоте относительно происходящего. Не узнавать о важных вещах, касающихся меня напрямую, случайно или из подслушанных разговоров.
По мере того как я говорила, мягкое выражение на лице моего отца сменилось более напряженным, лоб пересекла заметная вертикальная морщина – хотя, казалось бы, его густые темно-рыжие брови не сдвинулись ни на йоту.
– Мне все время приходится принимать трудные решения, – наконец сказал он. Хитрая тактика: вроде бы и ответил, и не сказал ничего толком. Это злило.
– Что с Седьмой? – спросила я неожиданно севшим голосом, стараясь, чтобы он не дрожал.
– Никогда твоя нога не ступит на Седьмую.
– Ридусу Лэру это не понравится.
Глаза отца презрительно сузились, это сделало его больше похожим на меня.
– Ридусу Лэру еще много раз предстоит столкнуться с тем, что ему не понравится. – Голос тоже изменился. Стал тверже, злее.
– Что это значит? – с нажимом спросила я, подавшись вперед. – Ну же, папа, не молчи. Что ты имеешь в виду? С чем ему придется столкнуться?
– Сионна, это просто фигура речи, – попытался отмахнуться отец.
– Нет! – внезапно выкрикнула я, обиженная его закрытостью. Где-то в моей груди зародился гнев, и в какие-то несколько секунд он завладел всем моим естеством. Вынужденная слепота бесила. Руки непроизвольно сжались в кулаки. – Я же только что попросила тебя! Папа, не ври мне. Что ты имел в виду?
– Некоторые вещи могут тебе лишь навредить, – попытался возразить он, отступая на полшага назад. Трус. – Каким же я буду отцом, если не предприму ничего, чтобы?..
– Да тебя и без того сложно