понимаешь, спит, а служба идёт? Так, что ли?
– Это нас не касается. Мы не дворяне. – А причём тут дворяне?
– Ну как же! – Солдатеич приободрялся, складки расправлял на гимнастёрке. – В незапамятные времена был такой обычай: если в дворянской семье рождался мальчик – его записывали в полк. Рядовой мальчонка спал, мальчонка подрастал и таким манером дослуживался до офицерского чина. Но потом наш русский царь – я забыл, кто именно – решил проверить свои войска. Приказал явиться всем без исключения. А мальчонки, те, которые в пелёнках, не пришли, понятное дело. И тогда их царь увольнял. И приказал, чтобы больше таких бойцов не смели заводить. Вот откуда пошло: солдат спит, служба идёт. Разве это похоже на нас?
Довольное войско вокруг похохатывало.
– Брешешь ты всё, Стародуб, – проворчал обескураженный старшина. – Лишь бы тока от службы отлынивать.
– Языком мы с вами города берём, а как дойдёт до дела, так отлынивать, – вспоминал Степан Солдатеич. – Кажется так у Мельникова-Печёрского.
– Ты, мельник, не мели тут попусту! Тряпку в зубы и пошёл наяривать! А вы чего сидите? Зубоскалы! – рассердился старшина. – Хватит! Скока можно тянуть кота и зайца.
Бойцы, посмеиваясь, шли приводить орудие в порядок. А старшина, подозвав Солдатеича, неожиданно протягивал пузатенький кисет, – у него была махра такая, что за цигарку, бывало, отдавали пайку хлеба. А тут – бесплатно предлагает.
– И с чего бы это вдруг такая щедрость?
– Бери, бери, – смущённо рокотал старшина. – Я же не совсем… не фриц какой-нибудь тупой.
– Вот фрицы-то как раз и не тупые. – Стародубцев позыркивал по сторонам – политрук бы только не услышал. – Какая связь у них? И какая связь у нас? Ты ведь отлично знаешь. А какие у них пулемёты? Косят, падла, как траву. Славян, цыган, евреев – всех под корень пытаются выкосить. Я только не пойму, что между нами общего.
– Вот и я о том же. – Старшина плохо слушал его. – Если немцы не тупые, так зачем они Гитлерюгу этого короновали? На щит подняли.
– Ну, это ненадолго. Раскоронуют.
– Ага, сейчас. Это нам с тобой придётся делать. – Сделаем. Как выпить дать.
Покачав головой, старшина ловко сплюнул сквозь прицельную планку своей щербинки.
– Умный ты парень. Да тока дурной. Я генералу тебя хочу показать, а ты несёшь такую ахинею. А вдруг я тебя заложу, Гомоюн? Ты об этом не думал?
– Ну, допустим. И что дальше? Штрафная рота? Шурики-жмурики? – Гомоюн покосился куда-то в сторону тыла. – В наши спины смотрят пулемёты наших заградительных отрядов. Так что мы по любому с тобой шурики-жмурики. Если не чужие, так свои…
– Не накаркай. – Рукосталь почесал обожжённую бровь. – А вообще-то я хотел о другом погуторить. Вот скажи мне, Гомоюн, как давно существует грамота на свете? Сколько умных книжек понаписано. А дураков-то на Земле меньше-то не стало.
Время от времени снилось ему нечто вроде крепости или огромной стены, которую он называл – Великая Стена