сценаристов. Да-да, ремеслу, дорогие мои: продлившись без малого двести лет, романтическая эпоха закончилась. Время, когда художник сидел во главе стола, полного знати, всех этих ужинов Рихарда Вагнера с Людвигом, королем Баварским, минуло, кануло. Идеи о вдохновении, внушаемом свыше, если они у вас есть, забудьте их, выбросьте из головы. Некогда, в дни триумфов – он произносит имя известного пианиста, друга родителей (Рахиль кивает, остальным оно не говорит ничего), – его наставляли вести себя рядом с гением незаметно, ступать бесшумно, как в доме смертельно больного, не приведи Бог заговорить о прошедшем концерте, тем более – будущем, вообще о музыке. То ли дело теперь, с молодыми ребятами, а среди них немало есть изумительных мастеров, тот же Вадик (он называет фамилию), сосед его: народ был? принимали нормально? как прошло? Хмыкнет: прошло. Или просто: сыграл, как смог. Всё, пошли пьянствовать.
Ученики притихли, Лидия что-то записывает в тетрадь. В кармане у него вибрирует телефон. Посмотрим: нет, номер ему незнаком, – и он переходит на то, что визуальные виды искусства – кинематограф в первую очередь – все больше теснят литературу и музыку, он не знает, виной ли недостаток воображения, но ту же музыку он предпочитает слушать теперь с картинкой, в видеозаписи. Так что, коллеги, умение писать сценарии, сочинять кино – вещь полезная, хотя в нынешней ситуации, в нашей нынешней ситуации, он их должен предупредить, перспективы отнюдь не радужны, и если они пришли за рецептом быстрых успехов, то рецептов нет – успехов, ни быстрых, ни медленных, не последует:
– Придется нам разделить судьбу многих замечательных архитекторов: наши грандиозные здания будут существовать на бумаге – в журналах и сборниках, на экраны не попадут.
Стук в дверь. Девица из канцелярии.
– В кадры зайдите, пожалуйста.
Она, что же, не видит? – он проводит занятие.
Надо заполнить учетный листок. Написать, в каких зарубежных странах он побывал за последние десять лет.
– Нельзя написать – во всех?
– Что означает – во всех?
Начинает перечислять: Австрия, Бельгия, Венгрия, Греция… – глупо, в присутствии учеников.
– В кадры зайдите, – перебивает девица. – Не позже вторника, с заграничным паспортом.
Он выходит за ней в коридор: что случилось-то?
– Ваше личное дело затребовали.
Почему шепотом? Уже и дело какое-то есть?
– Личное дело заводят на каждого.
А откуда затребовали? Всех – или только его?
Она пожимает плечами: к чему спрашивать? Смотрит с участием:
– Может, что-нибудь написали? Или сказали? Подумайте.
Что он мог написать? Сердце делает паузу, потом производит сильный толчок. Снова и снова – пропуск, толчок. Он знает: сердце не остановится, это так называемые экстрасистолы, ничего опасного, все равно как-то нехорошо. Делает несколько вдохов, возвращается в класс: ну что, давайте смотреть кино?
Движение пыли в луче проектора, белый экран, полутьма – серьезные фильмы смотрят не в телевизоре.