а Дмитрий Родионов подумал, что возить с собой по городу чужих детей – ужасная морока.
Зачем он согласился?.. И даже сам это предложил!
Хаотичное движение заряженных частиц за школьным забором продолжалось, и кто-то уже висел на худом и замученном боярышнике, а еще несколько щенят валялось на газоне, а другие вырывали друг у друга рюкзаки, и несколько томных барышень лет по четырнадцать взирало на малышачью возню со снисходительным презрением, а юноши этого же возраста, говорящие непередаваемыми шаляпинскими басами, косились на барышень и шикарными одесскими плевками сплевывали на асфальт, и все вокруг визжало, двигалось, прыгало, хохотало, сверкало на солнце.
– А я ему говорю: чегой-то ты звонишь? А он мне отвечает, что алгебру забыл!
– Ага, алгебру! Так я и поверила, что он алгебру забыл!..
– Да мы ваще вчера до двух часов оттягивались!..
– Мне он целых три эсэмэс прислал…
– Да этот фильмец отстой, ва-аще!
– А он в каком, в девятом или в десятом?
– Вот я иду, мажорю, а навстречу мне Анька из восьмого «Б»…
Опустив стекло и надвинув темные очки для неузнаваемости, Родионов курил и думал, что ни за что на свете не хотел бы вернуться в свои четырнадцать лет. Что там думают по поводу сей золотой поры именитые психологи и психологессы? Но детство мы вернуть не сможем заново, как первый вальс, оно не позабудется?! Школьные годы чудесные, с книжками, танцами, песнями? Из школьных чудесных годков ему помнилась одна сплошная морока с глубоким осознанием собственной никуда не годности, препирательства с биологичкой по поводу генов красной комолой[2] коровы, лазанье на канат и постыдное на нем болтание, потому что долезть до конца у него никогда не получалось, икс квадрат минус игрек квадрат, и возмущение отца, что он, его сын Дима, икс от игрека отнимает каким-то «примитивным» способом, а должен отнимать «красиво», прыщи на лбу, прыщи на носу, прыщи на груди, и никакого вальса!..
Вот идет, к примеру, он, Родионов, мажорит, а навстречу ему Анька из восьмого «Б»!..
– Здрасти, – сказал тоненький голосок где-то очень близко.
– Здравствуйте, – отозвался Родионов и завертел головой, пытаясь рассмотреть здоровающегося, но не смог, тот уже нырнул за заднюю дверь и теперь там возился.
– Это Сильвестр, – проговорила секретарша Маша очень быстро. – Дмитрий Андреевич, мы с ним уже обо всем договорились, он не будет нам мешать.
– Да кто ж спорит… – пробормотал Дмитрий Андреевич, и в это время к их машине двинулась небольшая компания пацанят, тех самых, что не обращали никакого внимания на девиц, которые не обращали никакого внимания на них.
– Садись скорее, – нервно приказала невидимому Сильвестру Маша, – нам некогда, у нас еще встречи сегодня!..
– Я сажусь, – выговорил тоненький голосочек, и сзади что-то упало.
Родионов вздохнул.
– Вау! Эта чего? Эта твоя тачка, да?
– Не, пацаны, это матери его тачка, да, Вест?
– Да не, там вон еще кекс какой-то