волной смыло. – Ехидно заметил Данька.
– Нет, ты же видишь, я здесь. – Оправдывался Юн.
– Ладно. А когда мы с тобой, я еще был юнгой, мы стояли на палубе, а ребята пошли на абордаж. Помнишь? – Сам Данька помнил, как прирос ногами к палубе. И те ужасные картины.
– Помню, – признался Юн.
– Тогда мы с тобой впервые увидели, как льется кровь. Как убивают. Крики. Ты же испугался. Испугался, Юн? Это я из-за тебя стоял там в ступоре. Двинуться не мог.
– А я тут причем? Это ты сам застрял.
– Ага. А потом меня капитан тряс рукой, а рука в крови.
– Нет худа, без добра. – Говорил парень. – Когда ты увидел эти пятна крови на своей рубашке, здесь в этой комнате, когда ты вернулся оттуда, ты понял, что это не сон. А то еще бы долго думал, что все тебе приснилось.
– Думал бы. Я из-за тебя, Юн, ободрал ладони, когда спускался по канату с мачты. Потом из-за тебя, труса, прятал ладони от матери, что б она не увидела, что я их ободрал.
– Ты всегда во всем меня винишь. Если маленький, то и виноват. Так? – Голос Юна задрожал, он по-настоящему обиделся.
– Да, ладно. – Даньке отчего-то стало опять жалко этого пацана. – Не сердись.
– Зато в первом бою, – оживился Юн, – как я тебе помог.
– Это когда? Когда я убил испанца? – Данька хлопнул себя по колену рукой.
– Да. Это я тебе помог. Это же я тренировался с капитаном Свеном.
– Кто тренировался?! – Возмутился Даня. – Это меня капитан обещал сделать настоящим матросом. Это я учился сражаться, стрелять. А ты где-то отсиживался.
– Я не отсиживался. Я еще раньше учился фехтовать. Вспомни, я дрался с Извечным Злом.
– Это, с которым? – Спросил Даня. Увидел на столе книжонку в тонком переплете, которую он когда-то любил читать. Книга о скромном герое. Взял ее двумя пальцами.
– Вот с этим злом ты сражался?
– Да. Ты припомни, Даня, вот я со шпагой на кухне, а Зло бросилось на меня…
– Опомнись. Опомнись, Юн. Какая шпага? Ты схватил тогда кухонный нож, зажал его в своей ручонке, встал, стоял, как раскоряка и воображал, что дерешься с извечным Злом.
– Я с ним дрался! – Заявил Юн.
– И ты думаешь, это мне помогло?
– Конечно, – сообщило детство, – а потом мы бросились дальше в бой.
– Вот, вот. Именно бросились, очертя голову. И все из-за тебя. – Сказал Данька. – Если бы не ты. Ты тогда испугался. Испугался, что парни будут говорить, ты трус. Поэтому ты бросился ни о чем не думая.
– За то, я прикрыл тогда капитана.
– Ты? Ты прикрыл капитана? Когда испанец хотел ударить Свена в спину? Это я, я прикрыл своей грудью капитана. Ты бы ведь струсил.
– Не правда! Не струсил бы. – Юн вскочил на ноги. Минута, и броситься с кулаками.
– Ладно. Не струсил, может быть. – Решил не добивать свое детство Данька. Пусть успокоится.
– А здорово мы тогда маму испугали. – Вновь оживился Юн. Когда забинтованные обрывками рубахи появились здесь. С кровавым пятном.
– Юн, не стыдно? Мать испугали? Нашел чему