каменная чаша. Издав писк, она посмотрела на пленника, и в тот же миг самки охранники сорвали с него одежду и крепко прижали к земле. Старуха медленно подошла к нему и, выплеснув на его спину содержимое чаши, стала втирать его в раны. Огонь ожёг тело Виваса, он дёрнулся, но элопитеки ещё сильнее вжали его в землю. Вивас понял, сопротивление не только бесполезно, но может ухудшить его положение. Оставалось одно, терпеть мучительное жжение и, сжав зубы, даже не стонать. Иначе, как предположил Вивас, какой—либо звук, выдавленный им из собственного горла, мог быть принят элопитеками за угрозу по отношению к ним. Тогда они просто разорвали бы его на части. Огонь всё сильнее и сильнее сжигал тело Виваса, и ему казалось, что ещё миг, и он спалит его дотла. Пламя подкралось к его сердцу и вонзило в него свои раскалённые иглы. Вивас вскрикнул и потерял сознание.
Придя в чувство, Вивас перевернулся на спину и не обнаружил старуху, но стража была на своих местах. Удивившись тому, что ещё жив, он повёл глазами и увидел рядом с собой… металлическое блюдо, явно изготовленное руками человека, а на нём большие куски жареного мяса, горка аппетитных фруктов и серебряный кубок с чистой водой.
– Невероятно, – проговорил он и, взяв в руки кубок, с жадностью выпил воду.
Прошло не менее полумесяца, и хотя Виваса так же вкусно кормили, и старуха—элопитек, как оказалось, не издевалась над ним, а натирала тело лекарственной мазью, он всё ещё оставался узником замкнутого пространства. Как—то он подошёл к выходу из шалаша, но получил увесистую оплеуху от одной из стражниц и решил больше не испытывать судьбу. Однако попытку выбраться наружу не оставил. Тревога за оставшегося в одиночестве друга всё больше и больше нарастала в нём.
«Если нет возможности выйти из шалаша естественным путём, значит, надо искать другой выход», – думал он и решил делать подкоп, но судьба распорядилась иначе.
На следующий день пленника вывели из шалаша. Резкий солнечный свет, стрельнув сотнями огненных стрел, ослепил его, но Вивас успел разглядеть многочисленную шумную толпу заросших бурой шерстью самок, а через некоторое время, когда глаза привыкли к яркому свету, он не без интереса рассматривал стойбище, в котором не было признаков жизни самцов. Следующая секунда повергла его в шок.
На пирамидальном, явно искусственного происхождения холме, возвышавшемся над массивными круглыми шалашами, был воздвигнут мраморный валун, на котором, царственно расположившись, восседало удивительной красоты юное создание – молодая девушка в лёгких прозрачных одеяниях. В волнах её пышных золотистых волос – на прекрасной головке с утончёнными чертами лица, покоилась корона из редкого металла небесного цвета, которую венчал, переливающийся радужными цветами, огранённый смарагд. Открытые запястья рук царицы украшали золотые браслеты с крупными нефритами и розовыми бриллиантами, а на маленькую грудь, чётко выделявшуюся сквозь платье, как